- Ну… - я почти видела, как морщит лоб Архип Полуэктович. –
Чернокорень черный. Ты б заметила, если б кто перемазал твой
черпачок дегтем. А слезы гор поди попробуй достань…
- Я своими инструментами тоже не разбрасываюсь! И если твой
шутник добрался до черпака, то и слезы достал бы…
- Значит, ему не нужно было убивать всех.
- Ему вообще не нужно было никого убивать, - устало повторила
Люциана Береславовна. – Дым безобиден. Не веришь мне, спроси у
Марьяны. Она точно не упустит случая открыть тебе глаза… она это
дело любит, если помнишь.
- Безобиден… безобиден… что там в составе?
- Мыльнянка обыкновенная. Ивовая кора. Сушеная рожаница… мы
варили зелье против запоров.
- От запоров теперь точно ни у кого не будет, - хмыкнул Фрол
Полуэктович.
- Рожаница и белодонник… а если вместо мыльнянки взять листья
басманника…
- Дурманное зелье? – это сказал Фрол Аксютович. – Люци, а
дурманное зелье можно в дым…
И вновь тихо-тихо. Слышно, как скрипит что-то, не то стул, не то
перо стальное по бумаге, а может и вовсе мне этот скрип
мерещится.
- Если изменить вектор наполнения силы… дурманное требует куда
большей концентрации… и тогда понадобится кошачья моча…
Еська скривился, небось, прикинул, сколько успел вдохнуть дыма,
на кошачьей моче сваренного.
- …и сушеный бычий пузырь… и…
- …ты бы заметила, если бы добавляла сушеный бычий пузырь в
зелье от поноса?
- От запора!
- Не важно.
- Не скажи, - хохотнул Архип Полуэктович, - от когда случится у
тебя чего, тогда и поймешь, что в иной момент очень даже важно,
какое зелье тебе суют, от поноса или от запора.
- Нет.
- Что, Люци?
- Я бы не заметила. Прости, но… я предпочитаю работать с
заготовками. Той же рожанице нужно время, чтобы состав выходил. Два
часа минимум. Поэтому наодном практикуме мы делаем заготовку, а на
другом, на основе заготовки…
- Я понял, - оборвал ее Фрол Аксютович. – Где хранятся
заготовки?
- Первых курсов – в подсобном помещении. Там нет ничего…
особенного. Элементарные зелья.
- От поноса.
- Дался тебе этот запор!
- Не суть. Когда вы варили основу?
На той седмице. Помню, как мусолила я рожаницу, которая
отчегой-то была недосушенною, а потому не резалася, но тянулася за
ножом. А по рецепту надлежало ея не просто разрезать – истолочь в
порошок. Люциана ж Береславовна, глядя на мои мучения, бросила: