Вообще-то пейзаж открывался душевный.
Небо синее. Море синее. Солнце желтое. Облачка белым кружевом.
Волна к берегу катит, кораблики плывут… Идиллия просто. Вот только
созерцаю ее третью неделю кряду, и от тоски тянет уже самой
сигануть из окошка. Потом, глядишь, балладу сложат о неразделенной
любви и прекрасной деве, чей призрак обречен навеки ждать
возлюбленного. Пожалуй, именно это и останавливало мои суицидальные
порывы. Ну, еще решетки на окнах и отсутствие возлюбленного,
который, к несказанному счастью моему, застрял в неведомых
краях.
Черт бы с ним, с возлюбленным, но вот решетки напрягали
крепко.
Были они солидными, коваными, захочешь — не выломаешь. Я знаю,
пробовала. Кажется, день на пятый своего здесь пребывания. И на
шестой тоже. И на седьмой. Мне даже ложку принесли серебряную,
чтобы камень ковырять легче стало. А вдруг да пораню свои нежные
пальчики.
Под этим же предлогом ножа и вилки не дали.
Ложкой же ковырять решетки было не интересно.
Ну не свинство, а?
Мой единственный собеседник — рыжий котяра наглого характера и
необъятных габаритов — сочувственно шевельнул ухом. Даже если он и
не понимал меня, то хотя бы делал вид, что понимает. Остальные
же…
Стоит начать сначала.
Очнулась я от запаха. Неописуемый смрад проник в ноздри, вырвав
меня из такого уютного забвения. Я закашлялась и взмахнула руками,
пытаясь отодвинуть источник вони подальше.
— Ваша светлость, соизвольте открыть глаза. — Голос был мягким,
как мои старые войлочные тапочки, и я сразу прониклась к обладателю
его симпатией, хотя не сразу сообразила, что обращаются ко мне.
«Ваша светлость»… очаровательно просто. Глаза я открыть соизволила,
потому как с закрытыми было бы сложно понять, что происходит.
Во-первых, я лежала.
Во-вторых, кровать, на которой я лежала, была столь огромна, что
я сразу ощутила собственные одиночество и никчемность.
В-третьих, четыре столпа — иначе и не назовешь — поддерживали
синий балдахин, расшитый звездами. Честно говоря, сперва я приняла
его за небо, лишь удивилась, что небо столь низко висит, и
протянула руку, чтобы пощупать вышитую звезду.
Руку мою тотчас схватили и сжали крепкие теплые пальцы.
Принадлежали они незнакомому мне типу, высокому, тощему,
облаченному в черный балахон. На лысеющей голове его виднелась
квадратная шапочка с золотой кистью. Кисть съехала на лоб, разделив
его пополам.