Голова и Воробей появились на свалке
в один день. Разломанную пополам статую вместе с обломками мебели и
красным колотым кирпичом привез грузовик, а Воробей пришел сам.
Если верить матушке Вале – а не верить ей у Воробья не было причин
– он появился незадолго до полуночи на первое ноября, измученный и
напуганный. Страх его был столь велик, что Воробей выбрал самую
большую груду мусора и, зарывшись в нее, просидел три дня. На
четвертый он выглянул, но только, чтобы попить воды из грязноватой
лужицы. На пятый матушка Вала, протрезвев, забрала новичка к
себе.
- Живи тут, воробей, - сказала она и
добавила: - Одежду сними. Приметная.
Так Воробей лишился последнего, что
связывала его с прошлой, досвалковой, жизнью: синей куртки, джинсов
и кроссовок на светящейся подошве. Вещи матушка Вала выменяла,
Воробью же, когда тот отошел от испуга и принялся расспрашивать о
себе, велела заткнуться.
А с матушкой Валой спорить себе
дороже.
Это Воробей усвоил быстро. Трезвая,
она была добра и даже по-своему жалела найденыша, гладила по голове
и пела песни на чужом скрипучем языке. И страх, который никогда не
отпускал Воробья совсем, засыпал хотя бы на время. Правда, с каждым
годом матушка Вала пила все больше и становилась все злее. Она то
кричала визгливым громким голосом, то вдруг принималась плакать, то
вовсе затихала, обняв бутылку. Мутные глаза ее казались слепыми,
иссохшее тело – немощным, а кожа вовсе гнилой. От нее и воняло
трупной гнилью. Запах этот обманывал хитрых крыс, и они ползли,
крались, осмелев, прыгали на плечи, впивались в руки и тощие ноги,
чтобы упасть замертво.
А матушка Вала, слизывая темную
кровь, лишь посмеивалась:
- Или ты ешь, или тебя съедят. Учись,
Воробей, пока я живая.
Из крыс матушка Вала варила похлебку,
а головы и лапы отдавала любимой вороне.
- Пр-равильно, - говорила та,
раздалбывая крысиный череп клювом. – Вор-р-робышек. Правильно.
Пер-ренимай.
Воробью же чудилось, что однажды
старуха свихнется и убьет его. Сунет в грязный котелок, а голову
отдаст вороне. Он бы сбежал, но куда? Да и привык как-то.
- Воробей! Негодный мальчишка! –
матушка Вала выползла на голос вороны. Выйдя на солнце, она
зажмурилась, заслонилась. – Ты где прячешься? Выходи!
- Я здесь! Я не прячусь! – крикнул
Воробей, понимая, что отсидеться не выйдет.