- Скрип-скрип, - шептала она. –
Скрип. Вставай же…
Воробей лежал. На чем-то очень мягком
и теплом. И пахло это непривычно, но приятно. Так пахнут коробки от
порошка и пластиковые бутылки, на дне которых, при везении,
остается капля шампуня.
- Ты умеешь притворяться, - скрип
вдруг оборвался, а тень в круге качнулась навстречу Воробью. –
Весьма полезное умение.
Воробей не шелохнулся.
- Особенно в незнакомом месте.
Незнакомые места пугают.
На лоб легла тяжелая ледяная
рука.
- Но любой страх можно преодолеть.
Главное – найти правильный стимул. Например, голод. Ты голоден?
Лежать. Дышать неглубоко, нечасто. И
губы не облизывать, как бы ни хотелось. Они стали очень сухими, эти
губы. И горло тоже.
- Ты должен быть очень голоден… и
очень напуган.
Пальцы вдруг вцепились в волосы и
дернули. Воробей вскрикнул.
- Но тебе больше нет нужды бояться, -
ласково сказал человек. – Да и кого? Брунмиги? Он тебя не тронет.
Ты мне веришь? Правда?
Воробей осторожно кивнул. Ему вдруг
стало жутко, как никогда прежде, разве что в те самые дни, когда он
прятался в мусорной куче.
- Веришь… вера – это очень важно. А
Брунмиги – добрейшее существо. Он тебя подобрал. Привел сюда.
Искупал. Переодел. Тебе следовало бы поблагодарить Брунмиги за
заботу.
От руки, державшей Воробья, пахло
старым льдом, и еще осенней сыростью. Землей, которая скапливается
в гнилых ящиках, и сама становится гнилью. Костями.
Шерстью.
От запахов этих мутило.
- Но вряд ли он дождется
благодарности, - задумчиво произнес человек, отпуская Воробья.
Благодарить? Карлик – сука. И матушка
Вала тоже. А этот – и подавно. Пусть себе притворяется добреньким,
только выходит у него дерьмово.
Гладкий. Лощеный. Лицо тяжелое, с
крупным носом и узкими губами. Волосы длинные, белые –крашеные? – и
еще в косы заплетены. А на косах – бубенчики висят, фигурки всякие.
И на шее бусы в три ряда. Педик что ли?
- Нойда, - возразил человек. –
Колдун. Ты можешь звать меня Варгом. Вставай.
Воробей подчинился.
Теперь он видел всю комнату, которая
показалась ему смутно знакомой. Не именно эта, но вообще
получается, что он бывал в комнатах. Или даже жил. В какой-нибудь
похожей, с окнами до потолка и люстрой-шаром. И кровать там была, и
стол вот такой же, только выше… скатерть еще с бахромой.
Белой.
Влажной, как шерсть.
Воробья снова замутило.