На протяжении пути никто из солдат не разговаривал со мной, даже
допросов больше не было. У меня сложилось впечатление, что они
имели соответствующий приказ: даже когда я пытался спросить
что-нибудь, на меня демонстративно не обращали внимания, а в ответ
на любое резкое движение я получал чувствительный тычок древком
алебарды. Пару раз в день, на привале, мне выдавали полкраюхи хлеба
и чашку грязной воды – все это тоже в полном молчании.
Когда мы проезжали через деревни, местные жители косились на
меня испуганно, а некоторые – со скрытым сочувствием. Орденских
побаивались. Говорят, с тех пор, как армия Ордена полгода назад
овладела Брукмером, редкая неделя обходится там без нескольких
казней.
Горькая ирония заключалась в том, что Орден Василиска, можно
сказать, возник благодаря мне. После того, как я зарубил
брукмерского маркграфа, не имевшего наследников, за его титул
развернулась жесточайшая борьба, едва не утопившая все графство в
крови. Началось все с того, что капитан мушкетерского полка – мой
бывший командир – объявил себя местоблюстителем престола с явным
намерением этот престол занять. Однако подобное не входило в планы
регента, герцога Волькенбергского, который немедленно прислал в
Брукмер в качестве нового маркграфа своего дальнего
родственника.
Если бы ситуация в королевстве в эту пору была стабильной, этим
бы все и закончилось, потому что кто такой капитан провинциального
полка против регента? Пыль под ногами. Однако капитан вместо того,
чтобы смиренно подчиниться, арестовал регентского ставленника под
надуманным предлогом, а его светлости в столицу написал письмо,
весьма вежливое по форме, но ужасно наглое по содержанию. Суть
сводилось к тому, что ежели его светлость не желает видеть его,
капитана, новым маркграфом, то с его арестованным родственником
могут произойти разного рода неприятности.
Его светлость, занятый в это время войной с герцогством
Каруинским, не имел войск для того, чтобы приструнить возомнившего
о себе капитана. Но и оставить случившееся без последствий тоже не
мог. Он отправил на осаду Брукмера два спешно собранных полка
ополчения. Взять город они не могли, но их хватило на то, чтобы
установить блокаду и худо-бедно ее поддерживать.
Тем временем, в маркграфстве воцарилась форменная анархия:
каждый городок и даже каждая деревня теперь сами могли решать, за
кого они: за регента или за капитана, пообещавшего, как водится,
всем значительные вольности. Под это дело активизировались засевшие
в лесах иеремиты, захватили три города и десяток деревень, начали
формировать два регулярных полка.