Раскрыв в очередной раз глаза, я увидел проплывающий мимо
указатель: мы были всего в одной лиге от Крукстича. Там дорога
повернет в Брукмер, и уже через пару дней за мной закроются
городские ворота, и больше уже для меня не откроются. При этой
мысли мне захотелось прикусить губу. Одиссея моя, казавшаяся сперва
героической, заканчивалась позорно и нелепо. Я снова закрыл глаза.
Мне уже ничего не хотелось видеть до самого Брукмера.
Но в ту самую секунду, когда я готов уже был проститься с миром
навсегда, где-то за кустами оглушительно грохнуло, а затем раздался
звук, словно в воздухе пронеслась огромная невидимая плеть. Звук
этот было мне отлично знаком – это был залп из мушкетов. Один из
кнехтов, шедших рядом с телегой, дернулся словно марионетка с
запутавшимися нитками, и рухнул на телегу заливая ее кровью. Я тут
же упал рядом с ним, прижавшись к грязному дощатому дну и
ошарашенно вертя головой по сторонам – меня самого едва не
задело.
Мгновение спустя из-за деревьев с криком ринулись люди в
разномастных легких доспехах, вооруженные алебардами. На плащах у
некоторых из них был вышит герб: бурый медведь на алом поле.
Ошеломленные первым ударом ратники Ордена быстро приняли боевой
порядок, и закипел бой.
Пользуясь тем, что моим тюремщикам стало не до меня, я выбросил
синее лезвие, и начал медленно, старательно избавляться от цепей. В
металл лезвие входило с трудом, нагревая его и, то и дело, затухая.
Мне приходилось сжимать руку до боли в пальцах, призывая его снова
и снова. Одновременно нужно было следить, чтобы никто из
сражающихся в пылу схватки не зарубил меня – случайно или просто
для ясности.
Я понятия не имел, что за люди напали на орденский отряд, и
зачем им я. Не исключено, что они и сами хотели бы выдать меня
королевским приставам: шестьсот крон на дороге не валяются. Тем не
менее, происходящее явно было последним шансом для меня избежать
четвертования под стеной Брукмерского замка, и не использовать его
было грешно. От моей апатии враз не осталось и следа: жизнь, с
которой я только что прощался, вновь стала тем, за что стоит
побороться.
Сбив кое-как две из четырех цепей, я смог скатиться с телеги в
густую дорожную грязь и, спрятавшись под днищем, продолжил
методично расправляться с оковами. Лезвие врезалось в металл,
накаляя его и наполняя воздух кислым запахом окалины. Пространство
вокруг было наполнено криками, лязгом стали, раздававшимися то тут,
то там одиночными выстрелами. Лежа под телегой, перемазанный в
черноземе, я не мог знать, как складывается бой. Справа от телеги
то и дело появлялись чьи-то сапоги, а слева повалился убитый кнехт
с перерубленным лицом – вот и все, что я мог видеть.