-Во имя Всевластного! - Сорвав
с груди украшенный топазами золотой священный круг, он поднял его,
словно защищаясь от меня драгоценной побрякушкой. – Да сгинет
тьма!
-Взять Проклятого! – скомандовал
Святитель, и приободренная его действием толпа качнулась ко
мне.
-Во имя Империи!- это сказал я? Мой
голос никогда не обладал такой звучностью, глубиной и силой.
Прозвучавшие над рыночной площадью слова были произнесены не
подростком, но опытным воином в самом расцвете сил и власти. Но все
же… Они сорвались с моих уст.
-Уходите немедленно, или умрёте! – с
этими словами, моя правая рука, до той поры, словно опирающаяся на
рукоять отсутствующего меча, сделала движение, как будто вынимая
его из ножен. А затем, помедлив пару-тройку секунд, давая время на
осознание произнесенного, и исполнение отданного приказа, нанесла
рубящий удар по воздевшему святое кольцо жрецу.
Моя рука была пуста. У меня давно не
было меча… Собственно, его не было никогда. Не считать же за оружие
намеренно затупленный клинок детской парадной шпаги или деревянные
тренировочные мечи. Но, тому, что управляло моим телом, это помехой
не стало. С характерным «дзинь» распался на две половинки
священный круг, блеснув на мгновенье идеально гладким срезом,
словно бы и впрямь разрубленный острейшим мечем. И тончайшая
красная нить протянулась от правой ключицы Святителя через всю
грудь к пояснице.
-Что… - Только и успел вымолвить
жрец, глядя на меня широко открытыми от изумления глазами. В
следующий миг, нить разрослась, превращаясь в широкую красную
ленту, а глаза святителя наполнились болью. Он попытался крикнуть,
вздохнуть… Но левая часть его тела, уже скользила на землю, по
длинной косой линии идеального среза, заливая всех стоящих рядом
людей кровью.
Не ожидавшие подобного исхода люди
шарахнулись в стороны. Кто-то громко закричал.
-У вас есть две минуты. – Все тем же,
громким, отчетливым, и совершенно «не моим» голосом произнесло моё
тело. – Те, кто по истечении этого времени останутся на площади –
умрут!
Впрочем, это было излишне. Жуткая
давка, крики, перевернутые прилавки, бочки и корзины с товаром…
Площадь опустела задолго до истечения отведённого срока. И, как
только последний истошно завывающий крестьянин пропал из виду,
темная дымка, стоящая перед моими глазами пропала, и я
почувствовал, что вновь волен распоряжаться своим телом... И
кое-что еще.