А она и боится. Она ведь не дура и понимает, что вряд ли ее
отпустят живой.
— Всего пару часов в камере, и какие перемены… ты выглядишь
жалко.
Кто бы говорил! Вырядился в доспех… рыцарь. А сапоги с
каблуками. И на шлеме шишечка, чтобы выше казаться. И поза эта
картинная.
— Я не понимаю. — Меррон опустила взгляд, уставившись на
собственные туфли, к слову, крепкие весьма, из хорошей козлиной
кожи. Ну не в шелковых же башмачках ей в мертвецкую бегать. — За
что…
— За предательство! Мои сестры томятся в темнице!
Значит, угадала. Сержант, скотина этакая… только вряд ли
поверят.
— И братья по духу. Где они?! Из-за тебя…
— Я… я ничего никому не говорила!
Меррон ненавидела оправдываться. Чувствовала себя полным
ничтожеством. И лгуньей. Даже когда говорила чистую правду, вот как
сейчас.
— Неужели? — Сколько сомнения в голосе. — Но ты здесь. А они
там…
И не факт, что «там» много хуже, чем «здесь».
— Ты тоже здесь. — Меррон сказала и прикусила язык. Вот не
следует злить Малкольма… и пощечина, которую он отвесил, стала
лучшим тому подтверждением.
А ведь когда-то он Меррон нравился.
Говорил красиво, о свободе и еще справедливости. Вот, значит,
какова справедливость на вкус.
— Садись! — Малкольм вцепился в плечо и толкнул.
К столу. Обыкновенному такому столу у окна.
Закрытого.
Стеклянного.
Стекло бьется, и если вскочить на стол, то… нет, пожалуй, от
самоубийства Меррон пока воздержится. Она слишком зла на всех,
чтобы умереть. Да и не ясно пока, что Малкольму надо.
Облизав лопнувшую губу — теперь долго кровить станет, — Меррон
села. Огляделась.
Комната. Небольшая, незнакомая. Окно одно, то самое, перед
которым стол стоит. Стену слева занимают полки с запыленными
книгами. Стена справа пустая. Мебели почти нет. Оружия в принципе
нет. Если только стулом по шлему… стул внушительный.
Но сумеет ли Меррон попасть? И что сделает Малкольм, если она
промахнется? Сейчас он внимательно следит за каждым ее жестом,
значит, обмануть не выйдет.
— Товарищеский суд приговорил тебя к смерти.
…В этом Меррон не сомневалась. Кто из товарищей Малкольма
ослушается?
— Однако тебе представится возможность искупить свою вину.
— К-как?
Нельзя смотреть Малкольму в глаза, он поймет, что Меррон
недостаточно напугана, чтобы остатки разума растерять. А куда
смотреть?
На лист. Белый лист, закрепленный на подставке. Чернильница
есть. Перья… а ножа для бумаг нет. Песок. В глаза? И стулом по
голове?