Сперва его радость была похожей, хмельной, диковатой и слабо
поддавалась контролю.
Это пугало прочих.
И Сержант научился радость скрывать.
С годами она поблекла, и убийство другого существа стало тем,
чем являлось для остальных наемников, — неотъемлемой частью работы.
Но сейчас все вернулось.
Ярче.
Полнее.
Он слышал, как трещит кожа и мышцы, как с хрустом ломается
кость, столкнувшись со сталью. Как скрежещет броня, не выдерживая
удара. У металла множество голосов. У человеческого тела и того
больше. Клинок входит в печень с мягким всхлипом. И с похожим, но
все-таки иным звуком рубит кишечник. В легких воздух. А сердце под
защитой грудины прячется…
Много всего.
Интересно.
Будет о чем кошке рассказать. Но вряд ли она одобрит… или
все-таки? Кошка Сержанта понимает лучше, чем люди.
А люди закончились. И Сержант вернул меч Ллойду. Наверное, мог
бы отказаться, но… что-то подсказывало, что лучше, если оружие
будет находиться отдельно от Сержанта.
— Если я влезу, приступы станут чаще, — сказал Ллойд, протягивая
обрывок ткани. — Подумай.
— Блок. На подчинение. Снимешь? — Теперь и говорилось легче.
Сержант знал, что это — ненадолго.
Тела стаскивали во двор. Снежило. И весна скоро… по весне дороги
развозит, а потом они подсыхают, и наступает время войны. На век
Сержанта хватит людей, которых можно невозбранно убивать.
— Позволишь?
Сейчас — да. Сержант достаточно пьян, чтобы пустить к себе в
голову. Кошка все равно спрячется, а блок, если он есть, надо
убирать. Да, вероятно, станет хуже, но… это его выбор.
И его решение.
— Твое, твое. Закрой глаза. Расслабься. Возможно, будет
неприятно.
Холодно. И мерзко. Душно становится, но задохнуться не
позволяют. Ллойд скользит по краю, но не дает себе труда скрыть
свое присутствие. И не спешит.
Он аккуратен, как полевой хирург, и столь же беспощаден. Но
все-таки уходит, позволяя дышать самому.
— Одномерная привязка. Ничего сложного.
— Снимешь?
— Позже.
— Сейчас.
— Биссот, ты не в том положении, чтобы требовать что-то от меня.
Я вообще не обязан возиться с тобой.
Ллойд присел на старую бочку. Новые, дубовые, перетянутые
обручами, вкатывали во двор.
— Но я сниму блок, потому что тебе не имели права его ставить.
Вот только твое нынешнее состояние… пойми, мне не нужен на корабле
неадекват. Или в дороге. Поэтому потерпи, пока дойдем.