Следом за бочками втаскивали и мешки с солью. Рубили головы
прямо во дворе, не слишком аккуратно, но старательно. Складывали в
бочки. Засыпали солью, хотя на морозе за неделю и так не
попортились бы. Кормак получит свой подарок.
Дорога поднималась в горы. И острые вершины их, вспоровшие
низкое небо, виделись Тиссе шипами на хребте древнего зверя, столь
огромного, что однажды собственный вес утомил его. Зверь уснул,
порос мхом, низким кустарником и огненным вьюнком, чьи алые плети
проступали сквозь снежную белизну. На гроздья темно-синих ягод,
дозревших на морозе, слетались птицы. Они столь редко видели людей,
что не боялись, и Тисса, пожалуй, могла бы поймать вон ту синицу…
или даже снегиря.
Никогда прежде она не видела снегирей так близко.
— Уже скоро. — Урфин привстал на стременах, разглядывая каменную
ленту дороги. Она выглядела старой и… целой. Ни трещин. Ни
проломов. Ни даже снега, он словно проваливался сквозь эти гладкие,
слишком уж одинаковые камни. И форма странная. Шестигранная. Камни
лежат плотно друг к другу, словно запечатанные ячейки пчелиных
сот.
— Кто ее построил?
Дорога была достаточно широкой, чтобы ехать рядом. И это тоже
было необычно. Разве не привычней была бы тропа?
— Люди. Очень давно.
Сто лет? Двести? Триста?
— Несколько тысяч. — Урфин умел угадывать ее мысли. — Они же
возвели Ласточкино гнездо и другие… убежища. Выбрали такие места,
куда сложно добраться.
Почему? Есть же дорога и получше многих иных дорог, по которым
случалось путешествовать за эти дни. Признаться, Тисса устала. Она
не думала, что настолько слаба. И ведь не требовалось ничего, кроме
как в седле держаться. Урфин и ехал-то медленно, с частыми
остановками. Ночевать останавливался в деревнях, хотя Тисса
понимала, что без нее он добрался бы быстрее.
И чувствовала себя неловко.
А тут вот…
— Увидишь, ребенок. Думаю, тебе понравится.
Дорога поднималась к солнцу, и желтый его свет стекал с гладкой
поверхности к обочинам, окрашивая снежные горы. Воздух стал суше. И
похолодало.
— Дыши глубоко и медленно. И не разговаривай.
Тисса кивнула.
Голова кружилась, но не сильно. Зато вдруг возникла уверенность,
что еще немного и она взлетит. Небо ведь близко и плотное… Горы
вдруг закончились. А дорога — нет. Она больше не казалась широкой,
напротив, опасно узкой, лежащей на пустоте. И разве тонкие струны,
протянувшиеся от краев к скалам, способны удержать ее.