- А почему вялым? – Неожиданно проявил интерес младлей, оторвав
голову от своей писанины.
- А потому, - горло ожгло совсем уж непереносимой болью, но я
продолжил насмешливо выхаркивать слова, - если начальство узнает,
что вы, дуболомы, слили в сортир такую ценную информацию - поимеет
вас обоих в извращенной форме! - Нарываться на неприятности
абсолютно не хотелось. Но если нарываться, так уж по-крупному – а
то мы совсем никуда не двигаемся. - Капитана, стал быть, первого
оприходуют – как старшего по званию, ну, а тебя, красавчик – на
сладкое оставят! После такого надругательства над вашими
девственными задницами… Или уже не девственными?
- А ну прекратить балаган! – Неожиданно заорал капитан, нервно
дернув ноздреватой щекой и засадив со всей дури ладонью по
столешнице.
Подпрыгнувшая от удара чернильница не устояла и перевернулась,
заливая и без того замызганное сукно очередной порцией черной
краски.
- Товарищ капитан… - Младлей поспешно поставил чернильницу
обратно и принялся промакивать пятно большим деревянным
пресс-бюваром[2]. Но протокол допроса,
залитый разлившимися чернилами, был безвозвратно испорчен. – Вся
работа насмарку!
- Перепишешь! – небрежно бросил подчиненному капитан. – Не
отсохнут ручонки-то! А еще раз вякнешь – на передовую отправлю!
Первым же эшелоном! Понял?
- Так точно, товарищ капитан! – испуганно отозвался младлей,
вновь утыкаясь глазами в чистый лист бумаги, поспешно выдернутый из
толстой стопки на подоконнике.
- Итак, дед, - угрожающе произнес капитан, тяжело навалившись на
стол локтями и демонстративно поигрывая желваками, - даю тебе еще
один шанс! Последний! Будешь и дальше запираться – поставлю к
стенке! Что ты, сука, делал на заброшенной узкоколейке в селе
Филькино? Диверсию замышлял? Какую? Кто готовил к заброске в наш
тыл? Кто разрабатывал операцию? В какой диверсионной школе Абвера
проходил обучение? Кто командир…
- Дурилка ты, картонная, капитан, - устало произнес я, едва
сдерживая внезапно навалившийся горячечный озноб. Уже все мое тело
горело, словно в адском огне, а голова нехило так кружилась.
Похоже, температура зашкаливает. И боюсь, что долго мой изношенный
старческий организм такого издевательства над собой не перенесет.
Да и то странно, что столько продержался…
- Говори, сволочь! – Капитан размахнулся и оторвал задницу от
стула, видимо, намереваясь отвесить мне тяжелую затрещину.