По ушам неожиданно резанул истошный крик пришедшего в себя
лейтенанта, но прозвучал он отчего-то низко и тягуче, словно залип
в застывающем расплавленном гудроне:
- Тре-е-е-во-о-га-а! Ма-а-а-ги-и-и-и!
«Вот же, мля, бульонный кубик «магги», твою медь… - Мысли текли
странно, медленно и вяло. Время как будто замедлило свой бег.
Потеряв равновесие, я грохнулся со стула, но до встречи моего лба с
полом, казалось, прошла целая вечность. – Ну вот, наконец-то! -
подумалось мне, когда глаза начала застилать непроницаемая серая
пелена. – Надеюсь, что хоть в этот раз сдохну окончательно и без
дешевых фокусов. Слишком стар я для такой вота суеты… И не мой это
мир… И не моя это страна… И не моя эта война… не моя… не моя… не
моя…»
***
Из уничтоженного
протокола допроса
Зовут меня Илья Данилыч Резников. Пенсионер. Ветеран. Имею
ранения и государственные награды. В общем, старая и никому не
нужная перечница. Думал ли я, что доживу до такого… кхм… почтенного
возраста? Сто два года… Это вам не хер в стакане! В стакане, между
прочим, я храню вставные челюсти-присоски, ибо от остатков зубов
еще в семидесятник избавился насовсем… Поэтому, никакому херу там
не место!
Супружница моя, Глафира Степанна, царствие ей небесное, уж лет
сорок как преставилась... Скучаю по ней, что и не передать словами!
Красавица была, хохотушка... Тридцать лет и три года мы с ней… как
в сказке… душа в душу… Только вот не померли в один день, как в
сказке… И бабу я себе после так и не нашел. Не нужен был мне никто,
кроме нее. Так и прожил остаток дней одиноким бобылем, как сыч…
Детей пережил… А внуки и правнуки забыли… Разъехались кто куда,
разлетелись… Так и доживал, ждал, когда Смертушка к себе приберет…
Но и она, видимо, позабыла за давностию лет. Чай, тоже, не девка
молодая.
Последние два года из дома почти не выходил, хоть и не боялся
заразы новомодной. А чего мне бояться – отбоялся давно. И вот
выперся как-то, за хлебушком… Хлебушка свежего прям до смерти
захотелось… Хрустящего… С корочкой… Чтобы только-только из печи…
Есть у меня рядом булочная, где такой вот хлеб выпекают… Если к
определенному времени подойти – всегда горячей буханочкой разжиться
можно. Покряхтел по-стариковски, вооружился тростью – штормит меня
без нее. Ноги совсем слабые стали, не держат. И пошаркал себе…
потихоньку… Раз шажок, два шажок – вот и хлебушка свежего раздобыл!
Но идти в свою опостылевшую одинокую нору совсем не хотелось.
Весна, лето почти. Теплынь. Люди спешат по своим делам…