Он — отражение не Кайя, но того, что проявилось в людях,
взбудораженных войной. И суд над тем, кого еще недавно почитали
Богом, — высшая точка безумия. Мне вновь и вновь приходится
присутствовать в зале, слушать обвинения и давить глухую ярость. Я
пытаюсь дозваться, а Кайя молчит.
Снова молчит, пусть бы и находится на расстоянии вытянутой
руки.
Я знаю, он просто не понимает, что происходит вокруг.
И опасности нет, но… мне больно видеть его таким.
Во снах остается немного места Площади Возмездия и плахе. Смерти
леди Лоу и Кормака проходят мимо. Моя память не желает ни мести, ни
справедливости, но лишь отмечает этот факт. Я кричу, и… Кайя
слышит. Отвечает.
Возвращается.
И здесь во снах наступает перелом: у нас всех появляется
надежда.
Глава 1. Беглецы и перемены
Бабочки в моем животе устремились на
юг…
…об особенностях сезонной миграции
чешуекрылых
Из города мы просто ушли.
Я запомнила площадь: сюрреалистическая картина, этакий театр
потерянных кукол. Люди давно утратили сходство с людьми, застыли
все, и даже я ощущала тяжесть его воли.
Кайя стоял между мной и солнцем.
Ни коня. Ни доспехов. Ни оружия. И все же страшен, страшнее, чем
когда бы то ни было той готовностью додавить. И если секунду назад
я сама желала смерти всем этим людям, то сейчас… наверное, из меня
никогда не получится первая леди. Мне жаль их.
— Отпусти. — Я протянула руку, но Кайя не позволил прикоснуться
к себе.
— Нет.
— Здесь Урфин. Дядя. И еще люди… охрана. Они служат тебе. А
остальные… они поймут, что были неправы и…
И раскаются?
Те, кто продавал билетики на места в первых рядах. Или предлагал
купить клок одежды с кровью на память о великом дне. Ставки сделать
— с какого раза шею перерубят. Будет ли молить леди о пощаде…
перепугается ли Кормак… правда ли, что Кайя Дохерти неуязвим…
— Не надо никого убивать. Пожалуйста.
Не ради них. Ради себя.
Пусть не сейчас, но через месяц, год или десять, но Кайя
вернется настолько, чтобы стыдиться этой сегодняшней
безжалостности. И я повторяю:
— Не надо.
Кайя соглашается.
— Хорошо. У нас будет часа два, чтобы уйти. А у них — чтобы
подумать…
И мы уходим.
Кайя больше не заговаривает. Он разглядывает город, позволяя
себе останавливаться. И те, кто встречается на его пути, спешат
исчезнуть. Где-то далеко трещат барабаны. Истошно орет рог, взывая
к оружию, но никто не торопится откликнуться на призыв.