В городе нас больше ничто не держит.
И люди Магнуса прикрывают отступление. Мы задерживаемся лишь для
того, чтобы забрать Йена. А вот Юго остается, у него, судя по
всему, новый список есть, и совесть моя на сей раз молчит.
Лошадей находим на конюшне гарнизона. Кайя выбирает придирчиво.
Для меня — вороного мерина с мягкими губами, сам останавливается на
пегой кобыле внушительных размеров.
— Не бойся, — я передаю Йена Урфину, — с ним тебе безопасней. Я
не настолько хорошо держусь в седле, чтобы рисковать.
Урфин усаживает малыша перед собой, что-то объясняет, пытаясь
отвлечь. Но Йен не слушает, он крутится, пытаясь найти меня
взглядом. Ему страшно. И мне, честно говоря, тоже.
Кайя… слишком другой. Нет, он не безумен. Он услышал меня.
Отозвался. И не стал никого убивать. Ллойд может быть спокоен: Кайя
Дохерти не покинет разложенную им партию.
Кавалькаду возглавляет Магнус. Он нахлестывает лохматого конька,
на нем вымещая злость. Дорога гудит под копытами, город неохотно
нас отпускает. Где-то далеко запоздало рычат пушки, но голоса их
уносит ветер. Погони нет и, насколько я понимаю, не будет. Те, кто
были на площади, поняли, с чем столкнулись. Они попытаются
договориться.
Подозреваю, что не выйдет.
Я оглядываюсь на Урфина, который одной рукой придерживает Йена,
а второй — управляет лошадью. И выражение лица его мне не
нравится.
Уж он-то должен был понимать, что Кайя не останется прежним. Он
похудел и поседел, но дело отнюдь не в этом, а скорее в
равнодушном, каком-то отстраненном выражении лица. В неестественном
спокойствии. В молчании, которое я не решаюсь нарушить.
Но вот Магнус сворачивает с дороги. Он ведет нас лисьими
тропами, и лошади получают передышку. К хутору добираемся в
сумерках. Это место прячется в лесной чаще, отсыревшей и холодной.
Начавшийся дождь затирает следы и топит звуки.
Дом под двускатной крышей стоит на краю болота, и серые меховые
простыни подбираются к самым его окнам. Я не сомневаюсь, что среди
топей проложены тайные тропы и, при необходимости хозяева быстро
скроются на этой неуютной волглой равнине.
Нас встречают. Забирают лошадей. Приглашают в дом. Подносят
горячий сбитень, который как нельзя более кстати. Я только сейчас
понимаю, насколько замерзла.
И Кайя хмурится.
— Тебе следует переодеться.
Не только мне: Йен оглушительно чихает, и… до этого момента Кайя
его не замечал.