– Аннушка бульон выпила. Полкружки
осилила. Хорошо. Остатки сходи забери, не взял я миску-то. А на
ночь кисельку нам поставь. Сварил что ль? – вместо ответа устало
проговорил старик.
– Уже приготовил. Дед Михей, ты ешь
давай, – с тревогой глядя на сильно сдавшего за последнюю неделю
старика, проговорил мужчина. – Ешь, дед Михей. Ты еще утром обещал
поесть. Уже вечер. Выполняй обещание.
Вздохнув, старик из-под бровей мрачно
взглянул на стоявшего опершись плечом о древний холодильник
молодого мужчину. Взял лежавшую подле него ложку, придвинул к себе
тарелку и, повозив в ней ложкой, отправил ее в рот.
– Вкусно. Спасибо, Алёша, –
проговорил он. – Сам-то чего не ешь?
– Вот теперь и я буду, – улыбнулся
мужчина, наливая супа и себе. – Дед Михей, может, ты на мою кровать
ляжешь? Или давай я Анютку заберу, а ты на своей кровати спать
будешь? Что ж ты на полу-то? Давай я на полу спать буду?
– Нет, Алёша, – качнул головой
старик. – Мне с Аннушкой рядом быть надо. Коль боль станет ее
грызть, я рядом быть должен, чтоб унять ее. Не надобно, чтоб силы
уходили. Да и так ее поддерживать надо. И попить дать, и вообще… –
дед Михей промокнул кусочком хлеба последние капли в тарелке и
отправил его в рот. – Спасибо, накормил. Ну, налей мне отвара, а
себе чего хочешь, да сядай. Помнится, ты просил рассказать тебе,
нашел ли я Тамару? Все еще интересно? Аль не очень уже? – в
уставших глазах старика мелькнула хитринка.
– Конечно интересно! И еще как! Но
тебе-то не тяжко? Силы будешь на меня тратить, когда они Анютке
нужны, – заерзал Алексей на стуле. – Может, потом, когда ей полегче
станет?
– На воспоминания много сил не
надобно, – улыбнулся старик. – Порой приятно вспомнить… ощутить
себя молодым, полным сил. Нынче уж и это роскошь. Да и не успеть
боюсь – старый я уж, время мое приходит. А рассказать охота.
Глядишь, и вынесешь что для себя важное. Хочу, чтоб знал ты… Опосля
Аннушке про прабабку ее расскажешь. Не знает она ничего, – он
задумчиво уставился куда-то вдаль. – Похожи они. Очень похожи. И
лицом, и характером, и по духу схожи сильно. Аннушка тож упрямая,
ежели что решила – не повернешь, – улыбнулся он. – Гляжу я на нее,
и словно Томка передо мной… Давай руку-то, чего ждешь?
Мишка лежал на чистых, хрустящих
простынях и думал. Вот война. Вроде и страшно, и каждую минуту по
краю ходишь, а все одно там проще было. Там тебя и покормят, и
оденут, и постирают, и спать всегда есть где. О тебе командиры
заботятся, думают за тебя. Жить проще. Да и понятно все: вот немец
перед тобой – значит, враг, значит – убей. Или там предатель… Но
все равно все просто и понятно. Есть свои, а есть враги. Всё,
точка. Не надо думать, что тебе делать, как жить, что есть, где
спать… Все четко и ясно. А тут теперь как?