— Какого черта?! Вы?! — воскликнул,
как только сумел вымолвить хоть слово. — Не может быть!
Двумя годами ранее
Англия, 1815 год, поместье
Эдерли
Рэймонд
— Я требую огласить завещание
немедленно!
— Простите, это невозможно. Только
после похорон и в присутствии всех заинтересованных лиц.
— Неужели совсем ничего нельзя
сделать? — посмотрел на поверенного. Мне срочно нужны деньги, чтобы
погасить карточные долги, а этот… не хочет помогать. Уволю сразу
же, как выполнит свои обязанности!
Когда узнал, что отец умер, сразу
поспешил в поместье, чтобы организовать похороны. К счастью, я жил
в лондонском особняке. Так что ехать долго не пришлось. Наконец-то
я был свободен и волен делать что душе угодно. Меня ждали женщины,
кутежи с друзьями и все доступные лондонские развлечения.
Однако я никак не рассчитывал, что
придется ждать еще некоторое время и провести в этом доме несколько
дней.
— Милорд, простите, но это так, —
покачал головой Саймон Белл, который долгие годы работал на моего
отца. — Есть определенные правила…
— К черту правила! — зарычал на
адвоката. — Я седьмой граф Эдерли! Я здесь устанавливаю
правила!
— К сожалению, это не так.
Единственное, что я могу сделать — ускорить оглашение, созвав всех
заранее…
— Работайте! — ответил резко и вышел.
Раз все зависит от похорон, значит, надо их ускорить.
Стал раздавать распоряжения, но люди
смотрели на меня недоуменно. Казалось, они и без меня прекрасно
знают, что и как делать. И даже довольно споро справлялись. Плюнул,
поняв, что ускорить процесс не удастся, и вышел в сад. Сейчас это
единственное место, где нет суеты.
Последние четыре года мы с отцом не
общались. Сразу после грандиозного скандала и ссоры я уехал из дома
и отправился в армию. Наполеоновские войска маршем проходили по
Европе в опустошительной войне, и требовалось как можно больше
людей, чтобы остановить зарвавшегося француза. Три года я
завоевывал репутацию среди вояк, три года жил в ужасных условиях,
но я сам выбрал это. Отец присылал мне деньги, когда я просил, но
не отвечал, не писал ни строчки. Просто вкладывал деньги в конверт.
Наверное, ждал, когда я приползу и буду умолять простить. Хотя за
что прощать? За то, что жил так же, как все остальные мои друзья?
За то, что играл в карты и веселился с красивыми женщинами? Это моя
суть, мне это нравится, и я не хотел ничего другого. Отец грезил о
наследниках, которым я смогу передать титул, но я не желал
связывать себя узами брака. Когда-нибудь, когда состарюсь, после
сорока — возможно, задумаюсь. Но сейчас, когда мне едва минуло
двадцать пять — нет уж, увольте.