По старой привычке я приготовилась кинуться в бой: приказать
поднять кровоточившую руку над головой владельца, отобрать у Леля
ремень, наложить жгут… Но Весень успел раньше меня. Он вырвал
пропитанную кровью тряпку у опешившего мужика и раскрыл обрубок
руки несчастного. Одного прикосновения волшебника оказалось
достаточно, чтобы кровотечение постепенно унялось.
— Ратко, мне нужен огонь, — подозвал целитель приятеля.
— Что вы собрались делать?! — пораженная внезапной догадкой,
воскликнула я.
— Прижечь рану, — буркнул Весень. — Отойди, не мешай.
— Совсем себе мозги отморозили, волшебники хреновы?! — заорала я
на парней (которые даже отшатнулись от столь радикальной смены
лексикона). Затем повернулась к родственникам пострадавшего: — Где
рука?!
Отрубленная конечность обнаружилась тут же, рядом с отброшенным
топором. Ее протянули мне брезгливо, но вместе с тем благоговейно.
Вопросы о том, как произошло несчастье, можно было оставить на
потом.
— Не мне, ему! — безапелляционно указала я на Весеня.
Целитель замахал руками, пытаясь отказаться от подношения.
— Бери! — прорычала я. — Бери, очищай и приживляй! Срез ровный —
у него еще есть шанс!
И если у пострадавшего был шанс, то у Весеня отвертеться от этой
сомнительной процедуры — уже нет. Услышав мое заявление, люди
вокруг оживились. Теперь волшебник мог уйти отсюда, только
попытавшись приживить конечность, иначе пришлось бы убегать, спасая
свои от того же топора.
Я не была уверена, что у него получится, но точно знала:
подобная операция вполне по силам хорошему хирургу. Так почему
целитель должен быть хуже?
— Если он умрет от дурной крови, в этом будешь виновата ты, —
процедил Весень сквозь зубы и брезгливо взял отрубленную кисть.
— Это называется заражением, — со знанием дела ответила я. — Чем
больше ты тянешь…
— Заткнись!
Я заткнулась. Действительно, совсем не время, чтобы блистать
познаниями в медицине.
Кисть, по счастью, отлетела в свежий снег и на первый взгляд
была чистой. Весень повертел ее перед глазами и то ли погладил, то
ли ощупал срез. Видимых изменений после этого действия не
последовало, но почему-то кожа у меня покрылась мурашками.
— Красное с красным, желтое с желтым, белое с белым, — тихо, как
заклинание, шептала я присказку знакомого хирурга.
Знаю, Весень все прекрасно слышал, только виду не подал. Он
медленно присоединил отрубленную конечность к тому месту, где она
должна была быть, немного сдвинул, словно выбирая абсолютно
правильное положение. По его бледным до голубизны вискам ручейками
тек пот, губа была прокушена от слишком сильного сосредоточения и
кровоточила. Вокруг висела абсолютная тишина: никто не осмеливался
даже дышать. На секунду мне стало жаль паренька. Но он должен был
понимать меру ответственности, которая кроется за званием
целителя.