— А если просто танцевать? — спросил я. — Мне понравилось... Это
действительно очень приятно. Лена права.
Она пожала плечами, признавая справедливость моего аргумента,
отвела от меня взгляд, подняла руки над головой и пару раз хлопнула
в ладоши:
— Так, мои хорошие, представление закончено! А сейчас — по
местам!
Началась разминка. В отличие от той разминки, которая была мне
привычна на занятиях секции самбо, эта проходила в основном у
станка. Ну, суставы и мышцы у меня подвижные. Я кому угодно из
здешних мальчишек фору могу дать! Плохо было то, что мои брючки не
были предназначены для таких упражнений. Они угрожающе потрескивали
в паху, когда я пытался поставить ногу параллельно полу. Пришлось
отказаться от таких упражнений.
После станка настала очередь отдельных танцевальных «па»,
которые мы отрабатывали поодиночке. До парных танцев очередь в этот
день больше не дошла. Мы уже расходились, когда Элеонора Генриховна
задержала меня.
— Очень интересную хореографию вы сегодня с Леночкой показали.
Может покажешь мне её ещё раз? Хочу запомнить.
Я кивнул. Почему бы и нет? Она спросила:
— У меня этой пластинки, к сожалению, нет. Попробуем так же, как
вы с ней танцевали? Без музыки...
Я согласился. Это и в самом деле гораздо лучше, чем заезженная
пластинка ухудшенная к тому же хрипами самого проигрывателя.
Штрауса хорошо слушать в оригинале...
***
И снова обжигали щёки звуки медных тарелок. И снова она была
девятнадцатилетней красавицей, из-за которой на дуэлях уже погибла
дюжина неудачливых поклонников. И жизнь казалась бесконечной, как
бесконечным было это чувственное удовольствие от танца. И глаза
этого юноши гусара жгли сердце. И мысли её отвлекались на миг от
музыки, чтобы представить, как нежны и требовательны будут его руки
и губы. Но это будет потом, а сейчас... А сейчас музыка и этот
затянувшийся полёт! Как вниз на качелях в усадьбе у папеньки,
только гораздо дольше, нежнее и слаще!
И сам великий Маэстро влюблён в неё! Да-да! Вон, как
оглядывается и улыбается. Эту музыку он писал для неё! Для неё
одной!...
Когда отзвучали у нас в головах последние звуки этого волшебного
во всех отношениях вальса, мы остановились и некоторое время
стояли, тяжело дыша от немалой физической нагрузки. Женщина была
уже немолода, поэтому я не поскупился и привёл в норму её жизненную
энергию, прежде чем отступить назад и поклониться.