Прости меня, пожалуйста! Я не мог ничего изменить! Если бы время
и судьба были подвластны мне, я никогда бы не появился на свет,
зная, сколько страданий и мук принесёт моё рождение… Я не знаю,
какой ты была… Говорят, что я похож на тебя. Чем же? Все
изображения, которые мне позволили увидеть, говорят только одно: ты
была самим совершенством! Ради чего ты решила отдать свою жизнь?
Ради нелепого в своей недоделанности создания, которое обречено
умереть гораздо раньше обычного для Семьи срока? Говорят, что ты
действовала так во имя любви… Я не верю! Как можно любить того, кто
медленно и настойчиво, час за часом, день за днём убивает тебя? Я
недостоин любви — ни твоей, ни чьей-то ещё, в этом я убеждаюсь
каждый миг своего существования… Единственное, в чём я могу быть
похожим на тебя, это упрямство, беспредельно-горячее и
удушающе-ледяное… Но одного упрямства недостаточно, правда? Я уже
не хочу жить, понимаешь? Я не вижу смысла! Я остаюсь на этом свете
только по двум причинам: потому что я — трус, и потому что я обещал
тебе не умирать. Так долго, как это будет возможно…
Дрожь пробежала по кончикам пальцев ног, перебралась на колени,
потопталась в животе, лепя комок ощетинившегося острыми языками
огня. Я понимал, что должно произойти, и даже усмехнулся сквозь
слёзы: я всё же на что-то способен, пусть это «что-то» — самое
последнее, что я хотел бы уметь делать…
Нэгарра. Безграничная Скорбь. Безвозвратная Потеря. Растерзанная
Душа. А попросту — Плач. Последнее «прости». Последнее «прощай».
Последний Всплеск Крыльев. Ещё несколько вдохов, и ничего больше не
останется — ни постоялого двора, ни принца с его свитой, ни всего
Западного Шема с окрестностями…
…Стрелы дождя ударили в незакрытые ставнями окна. Грозовой ветер
взвыл за стенами постоялого двора. Заскулили собаки. Жалобно
заржали лошади. Если бы кто-то из сидевших в зале рискнул выйти в
ненастье, то увидел бы, как лилово-чёрные тучи начинают своё
кружение в воронке гигантского смерча…
До сих пор не понимаю, что остановило меня — осознание того, что
я могу причинить вред невиновным людям, или то, что Бэр остервенело
хлестал по моему горящему от боли и одновременно немеющему лицу и
что-то кричал, пытаясь вернуть меня в тот пласт мироздания, в
котором находился сам. Комок скорби разорвался где-то в груди,
выйдя на свет божий водопадом солёных слёз. Я задыхался, но не мог
остановить рыдания. Слёзы не облегчают боль, не верьте! Они только
топят её на время. Но пройдут дни, в самом лучшем случае — годы, и
боль, которая не добилась своего в предыдущий раз, вернётся, и
тогда вы пожалеете о том, что погасили тот, первый пожар…