– «Единорог!» – мелькает у меня первая ошибочная мысль.
Выхватив у растерявшегося Сократа микрофон, незнакомец безапелляционно заявляет:
– Ну, раз уж вы заговорили здесь про ад, у меня возник закономерный вопрос: а где храмы, посвященные Дьяволу?.. Имейте совесть, господа! Где скопление храмов, учитывая количество грешников, посвященных владыке подземелья, в которых можно было бы попросить о снисхождении к попавшим в его царство отцам, дедам, прадедам и всей остальной грешной родне, а заодно и к героям прошедших и приближающихся войн, которых теперь жарит, парит, томит и фарширует шеф-повар главной катакомбы мира.
Я открываю от изумления рот:
– Ха це хую?[122] – вылетает из него.
Но самозванец продолжает гнуть свою линию:
– Какой смысл ходить молиться в церковь за ту часть родственников и друзей, что релаксируют в раю? Вы бы еще помолились за арабских шейхов, на которых свалилась такая громадина американской «полиграфии», что они теперь не знают, куда ее девать и во что трансформировать, – в отличие от шейха вашего, на которого американских «фантов» обрушилось еще больше! А? – обращается ко мне пришелец.
– Ага, – соглашаюсь я с его доводами.
– Знаешь, сколько за последние тринадцать лет в вашу страну притекло нефтегазодолларов?
– Много, – предполагаю я.
– Не много, а больше, чем за весь двадцатый век в Союз Советских Социалистических Республик!
– Да ну? – раздуваюсь я от удивления.
– А знаешь, откуда вы качаете эти нефтедоллары? – приближает он ко мне харю.
– Откуда?
– Из-под земли!
– Верно, – соглашаюсь я, ругая себя за несообразительность.
– А бачишь, чьи кладовые там находятся? – переходит он на шепот.
– Где? – ухожу я в несознанку.
– Под землей!
– Догадываюсь… – отвечаю я упавшим голосом.
– Теперь ты понимаешь, кого вы грабите?
– Да, – выдыхаю я и опускаю смиренно взгляд.
– А хочешь, я скажу тебе, когда он вас за это простит?
– Когда? – трепещу я, словно вор.
– «Никогда, о nevermore!»[123] – каркает в ответ чужеземец, сверкнув вороным глазом в душу, и тут же переключается на оператора:
– Но я не об этом Дьяволе говорил. Да и не о нем в принципе. А о тех, кто пугает своих современников перерождением…
Выступающий рогоносец делает паузу, давая нам возможность осмыслить будущую угрозу, и, не дождавшись осмысления, грохочет в микрофон:
– Это неправда! Перерождения в вашей религии нет! Не было! И не будет! Поэтому бояться здесь нечего – умрете раз и навсегда!