- Скажите честно сержант, вы что, без этого не можете?! Вот
скажите: товарищ полковник, я не могу не выё...ться! Ну
скажите!
Я смущенно ковыряю сапогом бетонку. Минотавр, красный до
кончиков рогов, показывает мне издали кулак. Полкан выдает свое
коронное: «Служба войск несется архискверно!» и уходит. Начальник
штаба застраивает офицеров, и начинаются какие-то шумные разборки
внутри управления. «Да идите вы на х..., товарищ подполковник! –
Сами идите на х..., товарищ подполковник!». Зам по вооружению
покидает строй и действительно – куда-то идет. Черт его знает,
куда.
- Сержант! – орет мне начальник штаба. - Если твои люди не
перестанут хохотать, я подам вам команду «Кругом»!
Минотавр оглядывается, снова грозит кулачищем, но сам тоже
ржет.
Очень вдруг захотелось ругнуться матом. Нет, не буду.
Так вот, про тот зимний полигон 1989-го года. Я караулил ночью у
входа в полевой парк, с пустым автоматом на шее. Не полагалось нам
патронов. На фиг нам патроны, у нас атомная бомба есть. Она
вообще-то мина, но мы ее для солидности бомбой звали. Потом, мина
на бомбу похожа, тоже с хвостиком.
Шучу, конечно, патронов не давали - догадываетесь, отчего. ББМ
была знаменита на всю Белую Церковь, напичканную войсками, как
самая «неуставная» часть. А я служил в самом неуставном дивизионе
этой самой неуставной части. И дай мне волю, по молодости не
отказался бы кое-кого тихо пристрелить и тихо закопать. Потом все
изменилось, наш призыв задушил дедовщину, мучился из-за ее
отсутствия (по казарме стало невозможно пройти), но держал марку.
Молодые получали в лоб, если отказывались работать. Глумиться и
издеваться, бить для собственного удовольствия, заставлять стирать
и подшивать свое барахло считалось дурным тоном. Офицеры это знали.
А патронов не давали все равно!
Понимая, что не словят пулю, командиры и начальники совались в
парк бесстрашно, со всех направлений, дабы вздрючить усталого бойца
за сон на посту. Мой комбат капитан Масякин меня конкретно пас.
Пока я ему не устроил «случай в карауле».
Полевой парк – это участок приднепровской степи, обнесенный
невысоким заборчиком из колючки. За заборчиком стоит наша техника.
На входе шлагбаум и две палатки. В одной храпит дежурный по парку
(офицер) с дневальными, в другой начкар (сержант) с караульными.
Между палатками хожу кругами я. Вытоптал себе валенками что-то
вроде лыжни в промерзшем песке, и вращаюсь. Это единственный способ
не спать. Температура минус один, и одежда теплая – зимний танковый
комбинезон, я в нем давеча на голой земле дрых. Если присядешь на
ящик для чистки сапог, уснешь тут же. Однажды так и задремал.
Очнулся уже когда Масякин отстегивал у моего автомата магазин.