Наша управилась за двенадцать.
«Все случилось так быстро, я рта не успел открыть!» – уверял
дежурный по парку капитан Мужецкий. Ну да! Рот он открыл шире
некуда. В свете пожарища я прекрасно разглядел страшенное черное
хайло и круглые остекленевшие глаза над ним. Вот сказать Мужецкий
ничего не успел, это точно. Впрочем, ребята и без его мудрого
руководства справились. На третьей секунде пожара из караулки
ласточкой катапультировался начкар, без сапог, но зато с автоматами
в охапке и постовой ведомостью в зубах. На пятой секунде парни уже
рвали в стороны пылающий брезентовый полог, чтобы ошметки не
провалились внутрь, на одеяла и матрасы.
Жертв не было, только виновник пожара, уснувший у печки, обжег
руку и, сдурев от боли, присыпал ожог холодным песком. Ему надавали
пинков по толстой заднице и отправили в санчасть. Кличку «Столбняк»
он таскал до конца службы.
Через десять минут обстановка у входа в парк была следующая.
Представьте себе пепелище, компактное, но убедительное. В центре
пепелища - школьная парта, на ней чайник и керосиновая лампа. У
парты стоит некто с автоматом, жует крендель и прихлебывает из
кружки остывший чаек.
К парку движется сутулая тень начальника штаба бригады.
- Стой, кто идет, – невнятно говорит караульный, продолжая
жевать.
Тень безмолвствует.
- Стой, стрелять буду.
- Я тебе стрельну! Я тебе сейчас так стрельну, мать твою! Чего
опять натворил?! Разжалую негодяя! Посажу! Ты мне ответишь за
поджог!
- Это не я, товарищ подполковник.
- А кто?!..
И так далее в том же духе.
Оценив ситуацию и обложив всех участников шоу последними
словами, начальник штаба принял соломоново решение – сделать вид,
что тут ничего вообще не стояло никогда. К утру на месте караулки
была идеально ровная причесанная граблями площадка, в центре
которой торчала обугленная табличка «Караульное помещение в/ч
ХХХХХ». За каковой цинизм мне всыпали отдельно.
На завтраке к нам подошли коллеги-минометчики, которые должны
были заступать в караул следующими, и поблагодарили за избавление
от этого идиотизма. Заметив, правда, что мы могли бы и раньше
почесаться с поджогом. На вопрос, чего ж они сами не почесались,
раз такие умные, коллеги ответили, что они умные, но, видимо,
недостаточно сумасшедшие. Спасибо нам, короче, за подвиг. Тут
раздался панический вопль: «Горит палатка четвертого дивизиона!».
Коллеги переменились в лице и убежали. Мы, смеясь, продолжили
завтрак. Через некоторое время коллеги вернулись, тоже хохоча.