Я в изнеможении прислонилась к перилам крыльца. Думаю, после
такой выходки ни у кого не возникнет вопросов, что нашли друг в
друге мои родители и в кого пошла их дочь. Если впоследствии еще
выяснится, что тайной причиной отъезда моей матушки была вовсе не
деревенская скука, а какая-то изощренная попытка выдать меня замуж
– я сбегу из дома. Верьте, вот вам мое слово!
Наверху слышались возмущенные крики и шум. До меня доносились
какие-то ругательства, произносимые срывающимся юношеским голосом,
среди которых слова «богохульник» и «еретик» практически ласкали
слух. Признаюсь, слышала слова и похуже, но разве можно допустить,
чтобы так ругались мои младшие братья? Глядишь, и до драки дойдет –
раскошеливайся потом на доктора. Я со вздохом оторвалась от
созерцания пейзажа за окном и пошла наверх исполнять свой
сестринский долг.
В комнате на втором этаже собрались трое из моих братьев, причем
компания оказалась весьма причудливой. Ивар – второй по старшинству
и первый по количеству тараканов в голове: еще когда мы все
боролись за томик сказок Злотоземья, он не расставался со сборником
проповедей отцов церкви. С тех пор если что и изменилось, то только
в худшую сторону. Следующий по старшинству Ефим – острослов,
подлиза, а с недавних пор еще и неугомонный ловелас.
Одиннадцатилетний Оська – выдумщик и шутник. Первый и третий
яростно препирались из-за каких-то бумаг. Второй вставлял
искрометные замечания.
– Скажи мне зачем? Зачем ты это сделал? – Ивар с трагедией в
голосе тряс перед лицом Оськи исписанными листами. Сия трагедия
была вызвана, скорее всего, тем, что религиозное смирение не
позволяло пострадавшему как следует поколотить брата.
– Я же помочь хотел. – Младшенький сохранял невозмутимость и
веру в собственную правоту. – Пишешь-пишешь, букв много, а картинок
ни одной. Вот я и проиллюстрировал.
– И что это, по-твоему?! Что? – Ивар не только еще раз взмахнул
перед носом Оськи страницами, которые, судя по всему, представляли
собой конспекты теологических трактатов, но и не без злорадного
удовольствия продемонстрировал их всем присутствующим.
В промежутке между текстом, там, где должна была красоваться
какая-нибудь совершенно ненужная, но изящная завитушка, втиснулась
миниатюра, с усердием нарисованная сорванцом: один человек с
размаху опускал камень на голову другому.