— Силен, соль ему в печенку…
— Но я все равно удавлю гниду… — водка свое сделала, и тоска-печаль потихоньку стала сменяться бесшабашной удалью. — Вот прямо сейчас пойду и удавлю. Острога все равно не миновать, так хоть Настенька спокойно жить сможет. Не прятаться же всю жизнь от сластолюбца богомерзкого…
— Разумно, — придержал я стрельца, порывающегося встать из-за стола. — За это обязательно надо выпить. За удачу…
— За удачу надо… — согласился Федот и одним духом опорожнил стакан. Потом тяжело опустился на скамейку. — Сейчас…
— Слушай, я в городе ничего не знаю. У Касьяна дом с резными наличниками на окнах и зеленой крышей?
— Чего? — захлопал глазами стрелец. — Какой еще зеленой?.. Кто тебе такую глупость сказал? Обычная крыша, гонтом шитая. Конек, правда, затейливый. В виде собачьей головы. И крыльцо… дюже скрипучее… зараза.
Федот положил отяжелевшую голову на руки и мирно засопел. Отлично, именно то, что требовалось.
— Хозяин…
— Да, господин.
— Стрельца не тревожь. Если проснется раньше рассвета — поднеси ему еще штоф. Буянить начнет, можешь даже связать. Не в себе человек… Пусть проспится. Утро вечера мудренее.
— Золотые… слова… — хозяин кабака многозначительно предъявил мне пустую ладонь.
— Сойдемся на серебряных… Только платить будет он… — я указал на «Завсегдатая». Все еще трезвого.
— С чего это? — вскинулся тот, словно только и ждал подначки.
— А с того, сударь, что у меня кулаки целый день чешутся. Не желаешь силой померяться? Ставлю 25 талеров. Побьешь меня — твой выигрыш. Я тебя уложу — заплатишь кабатчику. По рукам?
— Да с превеликим удовольствием! — резво вскочил тот на ноги. — Ну берегись, сударь, живого места на тебе не оставлю!
— Не на рать идучи хвались, а когда с рати… закончишь, — подмигнул я кабатчику. После снял саблю, положил ее на скамью рядом с хлопцами и кивнул задире. — Веди. Показывай, где тут у вас толока?