- Стыдитесь, ваше высочество, слезы –
это вода, а вода – враг пламени. Как же вы можете предавать свою
стихию?
Предавать огонь Аль не собирался, но
что оставалось делать, если обида жжет сердце, а слезы сами текут
из глаз?
Этот мир был другим, и слезы тут
работали. Нашелся какой-то дядька, который вызвался доставить
«Мальца» до дома, пусть только покажет, куда ехать. Он даже был
согласен посидеть в машине и убедиться, что ребенка забрали.
Так он встретил свою ассару.
И все стало иначе. Словно за спиной
встала невидимая защита, и можно было не бояться предательского
удара. Пусть он все еще оставался слабаком для «птичника», и его
могли выгнать из дворца, но с этой поддержкой Аль был согласен жить
где угодно. Он заново учился видеть мир. Без злобы, без отчаяния,
без тягостного ожидания отречения от титула. А еще он учился
доверять окружающим и верить в себя.
И было так здорово ощущать чужие
эмоции… Пусть слабо, часто едва ощутимо, но даже эти слабые
отголоски прогоняли кислое чувство одиночества, и Аль больше не
чувствовал себя частью дворцовой обстановки.
Первое время он часто просыпался в
страхе, боясь, что ему все приснилось. Прислушивался к эмоциям
ассары и только убедившись, что все спокойно, засыпал. Даже когда
Юля заблокировала связь и снимала блок на несколько часов в день,
ему хватало и этого. Просто знать, что она рядом и никуда не
исчезнет.
С ней было нестрашно гулять по
дворцу, быть на приемах, встречаться с родственниками и
придворными. Немного обижало то, что она не брала его с собой,
когда срывалась в приключения, но он знал, что Юля его оберегает и
боится навредить. Она часто твердила про репутацию, про то, что на
него вся страна смотрит. Но при этом не забывала упомянуть, что в
академии смотреть не станут ни на связи, ни на родство, а спросят
по полной! И правило «едины все» можно отлично использовать себе на
пользу.
Аль и использовал. Нет, он не делал
послаблений в обучении, потому что твердо решил - у лучшей ассары
должен быть лучший воспитанник, но позволил себе немного
расслабиться и стать самим собой: чаще смеяться, не бояться
заводить друзей и не переживать о «Высочестве».
Утром Аль проснулся сам, а не по
приказу наставника, встал, выглянул в окно и улыбнулся солнцу.
- С днем рождения, Совенок, -
поздравил он себя. Ему нравилось это прозвище, было в нем что-то
уютное и домашнее, а еще оно, почему-то, напоминало о матери. Пусть
он видел ее лишь на портретах, но ему очень хотелось верить, что
будь она жива, то называла бы его таким же милым прозвищем. И
братьям, он слышал сам, оно запало в душу. Даже наставник Ирлан,
несмотря на свою строгость, пару раз назвал его так.