Разгадка была в том, что Коля с молодых еще лет чудил спьяну не
по-нашему, по-простому, а изобретательно и даже отчасти
высокомерно. Будто Коля особенный, эстет хренов, а мы — быдло. В
последней его выходке можно при желании усмотреть и политическое
высказывание. Опять-таки, прабабушка у него какая-то фрейлина, и
Буниным он увлекается. Черт знает, что отчебучит в следующий раз...
Естественно, самому Коле такой взгляд на себя был недоступен. Вот
он и терялся в догадках.
В газету «Советская Культура» он зашел просто так, чисто
потрепаться, без задних мыслей. Сначала было весело, но после того,
как стажеры дважды сбегали в гастроном через дорогу, Коле со всей
пролетарской прямотой сказали в лицо: старик, ты гений, только пить
тебе нельзя, и пока не «зашьешься», фиг куда устроишься. После
короткой бурной дискуссии об алкоголизме в среде интеллигенции
гений покинул «Советскую Культуру» с подбитым глазом, оторванным
рукавом и напрочь утраченными иллюзиями.
Коле было сорок лет, и он совершенно никого не интересовал. Хоть
садись и пиши Большой Русский Роман. Или женись на еврейке и
подавай документы на выезд. Но это сначала надо развестись, да и
дочку жалко, — ну кто ей заменит такого доброго и талантливого
отца.
Коля впал в уныние и запой. Верный Слонимский куда-то пропал —
небось бегал по городу, пытаясь устроить свою судьбу в одиночку,
змей. Что с него взять, порода такая. Коля не обижался.
Он сидел на кухне, потихоньку сосал водку и читал классику.
— Николай, сколько это будет продолжаться? — спросила жена.
Коля поднял на нее грустные глаза и продекламировал:
Чашу с темным вином
Подала мне богиня печали.
Тихо выпив вино,
Я в смертельной истоме поник...
— Что, в Москве газеты кончились? Тебя же все знают!
— Ага. В этом-то и беда... — Коля налил себе на два пальца.
Тихо выпил и поник.
— Понятно, — сказала жена.
Забрала дочь и уехала к маме.
Коля был умный и сразу догадался: это все из-за неудачного
сочетания водки с Буниным, которое вгоняет в меланхолию и русскую
тоску. Пересел на Тургенева, но стало еще грустнее. Надо как-то
взбодриться, что ли, решил Коля. Встряхнуть нервную систему.
Обозлиться, наконец. Хотя бы на эту дурацкую страну, где жизни нет
творческому человеку.
Коля постучался к соседу Моисеичу, школьному учителю истории и
знатному библиофилу.