Жуткая аура разрушенной башни была не цветочком даже, а
просто-таки бутончиком по сравнению с ягодками этого места. Слои
нашей и чужой реальности перемешались здесь почти ощутимо, создав
самые немыслимые и невозможные связи не только в пространстве, но
вроде даже и во времени. И до меня дошло. Вчерашние мои видения
были лишь отголосками, уловленными из этого бардака мозгом,
настроенным на старую трагедию. Я еще раз переглянулась со
сьеррином и поняла: он чувствует то же. И думает так же. Ммать! Да
что же здесь, в конце концов, случилось?
Тавель, далекий от наших переживаний, первым пересек невидимую
границу. За ним почти синхронно сделали шаг остальные. И только
после этого я поняла – назад пути нет. В самом буквальном смысле,
просто физически. Теперь я могла идти лишь вперед, механически,
словно робот переставляя ноги, ставшие уже не моими. В смысле,
подчинявшимися не мне, а неизвестно кому. Или чему. А глянув на
остальных, поняла – они в таком же положении. И почему меня это не
утешило?
Посопротивлявшись немного для порядка, я смирилась и позволила
отвести себя в центр хенджа – хватка этого самого «неизвестно чего»
была слишком сильной. Даны, боровшиеся дольше и упорнее, все равно
оказались там же, только совсем без сил. И чего, спрашивается, было
дергаться? Против лома нет приема, пока не найдется другой лом. И
вообще, мы же сами пришли сюда за разъяснениями. А если другого
способа получить их нет, придется обходиться этим. Пока. А там
посмотрим…
Как только Тавель, которого доставили сюда последним,
остановился в общем ряду напротив алтарного камня, над ним, в
смысле над камнем, начал проступать мерцающий голубоватый шар,
словно выплывающий из ниоткуда. Именно из ниоткуда, а не откуда-то.
Видимо, опять сработал дар – ощущение, что появляющаяся сфера не
связана ни с чем конкретным, было очень четким, бесспорным даже.
Это стоило учесть, вдруг да пригодится.
Каждая пульсация загадочного шара вызывала еще большее
возмущение в перепутанных струнах, доведя их в конце концов до
крайне нестабильного состояния. Я скосила глаза в сторону Суинни
(единственная свобода движений, которую мне оставили), и по его
побелевшему лицу поняла – он ощущает то же, но еще отчетливее. И
это его пугает! Что ж, мы тогда тоже испугаемся, но позже. Сейчас
было как-то не до того.