И жизнь экспедиции осложнится до предела, хоть и правда
улетай.
***
Знакомый косогор совсем не изменился. Я сел на краю, привычно
свесив ноги вниз, и подумал, не снять ли ботинки, но вспомнил, что
кремом от загара — или для загара? — у меня намазано далеко не
все.
— Крем! — будто прочитав мои мысли, встрепенулся Калугин.
Я сунул ему руку под нос.
Во Внеземелье не принято верить на слово: человек мог собраться
что-то сделать, но отвлечься и забыть. Контролируй человека, оба
целее будете.
Во Внеземелье все очень четкие, заботливые и предусмотрительные.
Это не значит «вежливые». Братья не обязаны быть вежливыми друг с
другом. Хотя и стараются. Неписанный кодекс чести МВО предполагает,
что жизнь товарища по умолчанию важнее твоей, поэтому надо о
товарище заботиться и чуть что — бежать на выручку. А чтобы не
пришлось выручать на ровном месте — незачем человека попусту
изводить и доводить. Он станет дерганый, наделает глупостей; кому
это надо, да никому. Я знаю, меня в экспедиции не особенно любят.
Но уверен, что каждый здесь, не задумываясь, рискнет жизнью, спасая
мою шкуру.
Вряд ли они подозревают, что я еще перед второй командировкой
ознакомился с персональной секретной инструкцией МИДа, согласно
которой должен беречь себя, как зеницу ока. Никуда не лезть, никого
не спасать, и в самом худшем случае — пускай весь отряд погибнет, а
советник Русаков обязан выжить любой ценой. Вообще любой ценой, без
моральных ограничений, если вы понимаете, о чем я. Солдат и
полковников еще много, ученых у нас тоже полно, да и дипломата
может родить самая обыкновенная женщина, а советник Русаков, он
незаменимый — когда все сдохнут, ему тут одному поддерживать
контакт. В смысле государственной пользы идея правильная и
рациональная. В чисто человеческом измерении — меня тошнит. Я
вообще стараюсь не вспоминать, что эту пакостную инструкцию видел,
но, извините, под ней стоит моя роспись. И когда отдельные коллеги
по экспедиции подчеркнуто держат со мной дистанцию, я думаю: что-то
они чуют. Ничего у меня на лице не может быть написано, но если
таскаешь в себе некий стыдный грешок и маешься из-за него, люди
чувствуют, как с тобой неладно. Год уже не могу отделаться от
ощущения, что согласился, пускай и в принципе, чисто умозрительно,
на подлость, которую можно только кровью смыть.