«Соба-а-ака…! – протянул человек,
потрепал псинку за ухом и стал гладить ее от носа и до хвоста. –
Соба-а-ака!» После каждого такого поглаживания собачка выгибалась
спиной, закатывала глаза, показывая, какое удовольствие ей это
доставляет. Была бы котом, точно, заурчала бы. «Хозяина ищешь? -
спросил он и с шумом вздохнул. От него дунуло таким насыщенным и
свежим перегаром дешевого пойла, что собачка поморщилась, негромко
чихнула, но не отошла. – Не нравятся пьяные…? Мне тоже не нравятся.
Я ж не просто так нажрался. Для дела надо. Морда у меня, видите ли,
интеллигентная. Почти литр винища выхлебал, чтоб за своего
смахивать… - Он снова вздохнул. - Ты, наверное, кушать хочешь? Рад
бы накормить, да нечем. Есть три бутылки портвейна. Так ты ж его не
захочешь…? Нет…? - Собачка опять поморщилась, и человеку
показалось, что помотала головой. - И я не хочу. А, придется… Так
то, брат. Взял бы тебя к себе. Да некуда. Сам ищу, где бы приютили.
Дали адресок. «Гвиана» называется. Теплоузел. Знаешь, такое…? Там
бомжи обитают. Иду к ним внедряться. Сказали, по воскресеньем у них
неурожайный день. Опохмелиться нечем. Я им винище несу… Еще не
знаю, как там встретят. Может – выставят. Может – и примут… На мне
– всё, что имею. Ни кола, ни двора… Да-а-а, дожили… А они были. И
колья, и дворов полно, и дом большой. Квартира тоже была. Знаешь,
кто я…? Э-э-э, брат! В позапрошлом году удостоили премии
предпринимателя года. Медаль вручили…, памятную… Не веришь…?
Зря-а-а! У меня была самая крутая транспортная компания. Магазины
еще. В аренду сдавал. Два бизнес-центра… Тоже сдавал. Лесопилка… Я,
ведь, еще лес нашел там…, далеко…, в Приуралье. Особый лес. Нигде
такого не сыщешь. Больше шестидесяти годков в проточный воде
выдержан. Двадцать шесть тысяч кубов вывез. Знаешь, сколько это
стоит…? Хм… Не зна-а-аешь! А это шестьдесят один миллион триста
восемь тысяч… И не рублей. А самых что ни на есть евро. Можешь
представить такую сумму…?! Нет…? Как бы тебе объяснить…? На эти
деньги можно всех собак города на завтрак, обед и ужин черной икрой
пару месяцев кормить с трюфелями на десерт… Ты пробовал черную
икру…? Зря. Вкусная, зараза. Под коньячок или шампанское на Новый
год… Самое то… А сейчас у меня нету ничего… Спрашиваешь, куда все
делось…? Так эта… Как ее…? А-а-а…, стерва моя все хапнула, на пару
со своим подельником носатым, моим юристом… Все до последнего. Меня
же пришить хотела, тварь. На мои же деньги. Прикинь…! Чудом уцелел…
У тебя баба… Тьфу ты… То есть, сучка какая есть…? Нет…? И
правильно. Все они суки одинаковые. Не верь им… Она даже имени не
оставила. В грязи растоптала. Подставили меня, оклеветали. Все
отвернулись! Все…! Знаешь, как теперь меня зовут…? А…!? Аброськин
Роман Антонович, бездомный, который вешаться пытался и три месяца в
психушке лежал. Если по инициалам, то АРА получается. Тебе нравится
такое имя…? Мне тоже не нравится. А что делать? Моя сука охоту на
меня устроила. В розыске я. У Федора Ивановича другого-то паспорта
не было. Пришлось брать это. А то менты сцапают и в камере удавят,
чтоб не вякал. Понятно…? Нет…? Эх, псинка, мне самому не понятно,
как так получилось. Так что, зря ко мне ластишься. Хреновый из меня
хозяин. Я бы с удовольствием. Но ни накормить, ни пригреть не
смогу. Сам такой же… Поищи кого другого, брат!» Во время этого
длинного монолога человек все время гладил собаку. Правда, не было
никакого монолога. В силу своей уникальной реакции на опьянение,
человек был уже в такой кондиции, когда не мог выговорить ничего
членораздельного. Он мог соображать, мыслить почти логически. Но в
таком состоянии его язык сильно не поспевал за мыслью и кроме
звуков начала фразы «ну-у-у, э-э-э, та-а-ак, у-у-у», выговорить
ничего не мог. Именно эти звуки слышала собачка от человека во
время его монолога. Несмотря на это, похоже, она поняла, что ей
пытался сказать пьяный мужик, так как только гладить ее перестали,
отбежала чуть, еще раз глянула на него с сочувствием, развернулась
и потрусила дальше искать сердобольную душу, кто бы накормил и
приютил в такое ненастье. Человек встал, его шатнуло, с трудом
удержал равновесие, сунул руки в карманы и побрел по пустынной
улице, вскоре растворившись в пелене снегопада.