– Опытный маг, говоришь? – прервала я его, обретая дар речи. – А
не хочешь ли предложить свои услуги?
Черт, вот уж никогда не думала, что сумею смутить дана.
Очередной гол в ворота противника сильно меня порадовал. Жаль, не
надолго – удар держать он умел.
– Могу и я. По крайней мере, знаю, как справиться с силой, если
ты выкинешь что-нибудь в своем стиле…
– В общем так, – подвела я итог дискуссии, прерывая этот явно
зашедший не туда разговор, – если мы, до того момента, как я пройду
эту самую инициацию, ничем не можем быть друг другу полезны,
значит, будем считать наше общение до тех пор непродуктивным и
прекратим его.
Вессаэль, не ожидавший ничего подобного, да еще и от
собственного официального ученика, недоуменно сморгнул. Я же
продолжила:
– Тавель, полагаю, сможет заниматься со мной и в том виде,
который имеется. Поэтому завтра я уезжаю к стальным, а тебе сообщу,
когда буду готова. То бишь проинициирована.
И пошагала на выход. Но уже взявшись за ручку двери, резко
обернулась, злорадно копируя его любимую привычку:
– Если, конечно, не забуду.
И с такой силой хлопнула дверью за спиной, что не будь дом
заклят до неприличия, у него был реальный шанс развалиться. Резать
– так резать. Все и сразу, не растягивая это садистское
удовольствие. Будем считать, что мосты сожжены. Если этот
перемороженный дан до такой степени не способен меня понять –
значит оно и к лучшему.
По рукам, лезущим в душу, нужно бить. Даже если это руки друга.
Особенно если это руки друга! Настоящие друзья в душу руками не
лезут, они в ней живут. И очень жаль, что у нас этого не
получилось.
Я не то что представляла, а просто-таки точно знала, до какой
степени мне будет его не хватать. И тем не менее поступить
по-другому не могла. Позволить манипулировать собой таким образом –
это потерять последнее самоуважения.
Надежда оставалась только на то, что со временем все так или
иначе устаканится, и, возможно, я снова обрету того, в ком так
нуждалась. И которого только что сама же и послала… Н-да, как
говорится, «уж послала, так послала». Этот хлопок дверью он мне не
простит. По крайней мере, не забудет долго. Сьеррин он, в конце
концов, или кто? К тому же я была чуть ли не единственной на
островах, кто не обманывался насчет его равнодушного спокойствия. Я
заглянула к нему в душу, там, возле разрушенной башни, и точно
знала – просто так он мне эту выходку не спустит. Слезы помимо воли
навернулись на глаза. Нет, ну что за глупость, в самом деле,
киснуть теперь? Я же сама все решила.