А раз решила – пора подбирать сопли и паковать вещи. И Ассиля
нужно предупредить, что завтра мне понадобится его куэлла. Очень
понадобится…
Упаковалась я быстро, в тот же вечер, а потом кинула «телефон»
братишке, попросив отвезти на Остров Стали. Кажется, он догадался,
что дело серьезное и отнесся к просьбе соответственно, то есть
согласился сразу и без лишних обсуждений. Договорились встретиться
завтра утром, у причала.
Провожать меня Вессаэль, разумеется, не пошел. Последний раз
перед отъездом мы пересеклись за завтраком, где он усиленно делал
вид, что едва замечает мое присутствие. А вместо «до свидания»
порадовал следующей фразой:
– Думаю, я ошибался в том, что к тебе можно привыкнуть, – сказал
он со спокойно-благовоспитанной миной. – Нет, никакого иммунитета к
твоим выходкам получить невозможно в принципе. Ты всегда делаешь
лишь то, что хочешь, начисто пренебрегая любой логикой. Но гораздо
хуже, что и сама при этом не догадываешься, что же тебе нужно.
«А посему, – закончил он все так же равнодушно, – я могу
убираться куда пожелаю, раз уж мне так приспичило. Все равно, ни
разрешения, ни даже совета я ни у кого не спросила. И не спрошу,
похоже»…
Очень захотелось высказаться в том плане, что уже поздно делать
такие открытия – я сама всех о том предупреждала. Но вместо этого
благовоспитанно утопила взгляд в кубке с молоком, стоявшем передо
мной, и приторным голосом поблагодарила лаэда за пожелания доброго
пути. Сьеррин осторожно, словно хрустальное, отложил в сторону
надкушенное яблоко и молча вышел из комнаты.
Занятно, но ни Равенель, ни Вокэнни, хотя и сидели за тем же
самым столом, абсолютно ничего не заметили, погруженные в
собственные мысли. Дана явно грезила о предстоящей встрече с
Ассилем, а библиотекарь о свидании с очередной книжкой,
дожидавшейся его наверху. Я тоже покинула эту замечтавшуюся парочку
почти сразу за сьеррином, и тоже по-английски, не попрощавшись –
есть внезапно расхотелось.
Ушла я на пристань, ждать Ассиля, благо до назначенного времени
оставалось всего ничего. Прохладный морской ветер, которому совсем
не мешало неяркое зимнее солнце, остудил голову, но откуда-то
навеял печаль. И когда из-за далекого лесистого мыса вынырнул
тонкий силуэт куэллы, четко прорисованный на фоне темной воды,
картина оказалась идеально соответствующей настроению. «Одинокий
скиталец».