— Ки-ира, — протягивает он.
К счастью, узкий коридор не
просматривается с кухни и шелестящий фольгой сын не видит, как
Хоффман крепко сжимает мою талию, привлекая к своей груди. Это
чертовски неправильно, но на мгновение я задерживаю дыхание, глядя
в самодовольные разноцветные глаза. Те самые, которые
демонстративно разрушили мой брак по собственной прихоти. Те, по
которым сохнет большая часть потока. Те, которые решили, что я
сдалась. И оказались недалеки от истины. Вот только понятие победы
у нас с Хоффманом разное.
— Ты же меня хочешь! — ментоловое
дыхание укрывает мои губы тёплым покрывалом.
— Сколько тебе лет, Хоффман? —
откровенная насмешка вселяет в него сомнение.
И правильно, ведь согласно сценарию
мы уже должны страстно целоваться.
— Двадцать восемь, — он отстраняется,
чтобы заглянуть мне в глаза.
— Я тебя младше, — всё также стою в
его объятиях, даже не пытаясь освободиться, — а понимаю в этой
жизни гораздо больше.
— Мама! — отчаянный крик, и у
Хоффмана не остаётся выбора — он разжимает руки.
— Что, мой хороший? — я захожу на
кухню.
— Надо мыть, — глубокомысленно
изрекает Сашка и протягивает ко мне руки ладонями вверх.
— Ну ты даёшь, герой! — весело
хмыкает за моей спиной Хоффман.
Тарелка, стоящая перед сыном,
отличается неестественной белизной, в отличие от стола, стула,
самого Сашки и даже стены. Интересно, хоть что-нибудь попало ему в
рот?
— Идём мыться, — никогда не понимаю
что следует делать в таких случаях.
Ругать двухлетнего ребёнка? Сложно
сохранить серьёзное выражение лица, когда он перемазан шоколадом
словно спецназовец — на щеках широкие полосы от носа к волосам, а
на лбу отпечаток ладони. Мне с трудом удаётся сохранять
укоризненное выражение лица. Пока я отмываю сына, Хоффман успевает
неплохо устроиться, поставив чайник и даже порезав лимон на тонкие
кружочки.
— Как тебе это удалось? — включив
ребёнку мультик, я возвращаюсь.
Не самое лучшее занятие, но сейчас у
меня нет выбора.
— Освоиться в твоей кухне? — мне
никогда не удавалось так красиво поднимать бровь.
— Порезать лимон, — странно, но меня
не раздражает, что он здесь хозяйничает. Уходить без разговора он
явно не собирается, хотя ещё днём должен был забыть о моём
существовании.
— Мама развелась с отцом двадцать лет
назад, — хмыкает он и ставит передо мной кружку с чаем. Мою старую
кружку с русалочкой и витиеватой надписью «Кирочка», — а через
полгода вышла замуж удачнее прежнего. Ты знала, что готовка
способна снимать стресс даже у восьмилетнего ребёнка?