— Ты всегда была такой, — меньше
всего мне нужна ностальгическая хрипотца в тихом голосе, — резкой и
неуправляемой, но я вовремя тормозил твои порывы, — слёзы всё-таки
прочерчивают две влажные дорожки по щекам, голосу я не доверяю. —
Ты же моя пантера, Кир! Вся, от светлой макушки до ямки на ногте
среднего пальца левой ноги!
— А Меркулова тогда кто? — шёпот
маскирует слёзы. — Мне не нужны твои признания, знаю и так, что она
не первая твоя подстилка, — вспомнив сцену в номере, я повышаю
голос. — Но кто стал первой? Твоя Инночка подсуетилась, пока я
полгода дохла от токсикоза и ещё три на сохранении? Или ты нашёл
себе кого попроще? — я догадливо ахаю. — А может всё началось ещё
тогда, со смазливой дочки Ивана Аркадьевича?
— Бред твоего воспалённого сознания!
— жёстко отзывается он, но я словно сижу рядом и вижу как нервно
Кирилл глотает коньяк, и как дёргается рука за пачкой сигарет,
которой не было уже как три года.
— Значит, всё-таки дочка, — лучше бы
я встретила Хоффмана на пару лет раньше. Розовые очки разбились, но
раны от осколков ещё долго будут отравлять мне жизнь.
— Как ты узнала про Ли…
Меркулову?
— Мир не без добрых людей, — оговорка
впилась очередной длинной иглой в сердце. Самое время стравить
Кирилла и Хоффмана, но я молчу, не в силах объяснить это даже
себе.
— Тот сопляк… — с особым
удовлетворением протягивает он, — побочная Ипатьевская ветвь, — и
столько презрения в голосе, что я не могу удержаться.
— О чём ты?
— Так ты не в курсе с кем спишь? —
тихий издевательский смешок действует не хуже пощёчины. — Хоффман —
фамилия матери, по отцу щенок — Ипатьев.
— Ему двадцать восемь, — напоминаю я,
забыв про слёзы.
Ипатьев… Что-то такое мелькает на
границе сознания, но мысль не даётся в руки. Где же я это
слышала?
— Спроси у любовничка, — Кирилл ловит
волну, возвращая разговору нужный тон. — Под ним ты стонешь также
громко, а, Кира?
— Самсонов, — я возвращаюсь в
реальность, — ты предал меня! — в трубке стало тихо. — Выбросил на
помойку моё достоинство и будущее нашей семьи. Наплевал на всё, что
между нами было! — перед глазами экстаз Меркуловой и горечь в моих
словах становится вязкой, ощутимой даже на том конце провода. — А я
ведь хотела родить тебе ребёнка… — его судорожный вздох и мой
жалящий ответ. — Как хорошо, Самсонов, что таблетки закончатся
только завтра! Я скуплю все пачки в городе и больше не позволю
никому залезть ко мне в душу! Спасибо, ты многому меня научил!