Верность вообще понятие растяжимое.
Кирилл стал моим первым и единственным мужчиной. Мы поженились
через полгода после знакомства и за всё это время мне ни разу не
пришло в голову обратить внимание на другого. Изменить мужу? Зачем?
В нашем браке меня устраивало всё, и даже то, что временами мы
ругались, сталкивались лоб в лоб. Но даже моей наивности не
хватает, чтобы предположить будто Кирилл совершенно случайно
оказался в простенькой гостинице на окраине города.
С парковки выруливаю решительно и с
этим же настроем проезжаю через центр, останавливаясь перед
обшарпанным невысоким крыльцом с говорящим названием «Надежда».
— Добрый вечер, — за стойкой
симпатичный молодой парнишка. — Хотите снять номер?
— Здравствуйте, — даже сейчас мне не
сойти за обманутую жертву, хотя в этот раз всё так и есть, —
помогите мне, пожалуйста, — смотрю на бейдж и добавляю, —
Андрей.
— Конечно, что случилось? — он — сама
любезность, и я перегибаюсь через стойку, отвлекая его внимание на
более приземлённые вещи. Пока ещё слишком неопытный и застенчивый
взгляд всё же опускается к низкому вырезу футболки.
— Видите ли, мой молодой человек
сказал, что уезжает за город, а его машина на вашей стоянке, —
отпускаю на мгновение глаза, чтобы уже с робкой надеждой взглянуть
на парня. — Помогите, Андрей! — выдавить слезу у меня не вышло бы
при всём желании. — Я ведь с ума сойду, если не выясню!
— Но…
— Пожалуйста! — трагический шёпот на
грани слышимости и он сдаётся.
— Имя, — негромко спрашивает Андрей,
косясь на мои всё ещё самые несчастные глаза.
— Кирилл, — нервно прикусив губу,
отвечаю ему, — тридцать три года, высокий, тёмноволосый,
спортивный. На подбородке шрам размером с монету.
— Кирилл Самсонов, — то есть он ещё и
номер на свою фамилию снял?! Настолько во мне уверен или считает
полной идиоткой? — триста шестой номер.
— Люкс?
— Нет, — и Андрей кладёт передо мной
ключи, заставив потерять дар речи — такого участия я не ожидала.
Как и того, что в ответ на мой благодарный взгляд он накроет мою
ладонь своей. — Он не стоит слёз такой женщины! — смущение всегда
удавалось мне легко — я краснею на раз, и лишь у лифта на губах
появляется злая усмешка. Олимпиец, значит?! Спасибо, Господи, что
даже восемь лет назад у меня хватило ума подстраховать и себя,
будущее наших предполагаемых детей!