— Но разве лорд-маршалу недостаточно своих земель и титулов? У
него так мало слуг и замков, что понадобился еще и Хольм?
— Я не знаю... Наверняка это как-то связано с Тарном и твоим
братом.
Ари и сама понимала, что в той истории от нее что-то
ускользает... Отец и братья Бейтрис сражались до последнего, а отец
Ари сам сдал замок после трехмесячной осады, подписал договор с Его
Величеством Диармейдом V о том, что княжество Хольм добровольно
становится частью Великой Малессы. Но отчего его называют
изменником?
— А, может быть, ты просто приглянулась лорд-маршалу! —
неожиданно весело заключила Бейтрис, улыбнулась и взяла подругу за
руки, стирая с ее пальцев кровь своим платком.
— Но где? Он ни разу меня не видел!
— А вот и нет, — заговорщицки подмигнула ей Бейтрис. — Помнишь
службу в день Святой Симоны, когда к нам сам король пожаловал?
Да, Ари помнила. Трудно забыть, когда тебя заставляют обходить
всех с чашей для пожертвований, в то время как остальные девочки
стоят рядом с аббатисой в своих лучших нарядах. А ты ходишь по
храму, словно нищенка, не смея ни на кого поднять глаза. И все
из-за чего? Эта выскочка, Аннунциата, накануне назвала Ари
"северной побирушкой" — и оскорбленная княжна Хольм попросту
выплеснула ей суп на платье. Чтобы уже на следующей день и вправду
почувствовать себя той самой "побирушкой" — пусть милостыня и
угодна Всевышнему, но Ари казалось унизительным греметь монетами в
церковной чаше, склоняя голову перед всеми этими купчишками,
которые возомнили себя вельможами. Говорливые, разряженные в пух и
прах — о, она прекрасно понимала, почему отец недолюбливал южан.
"Ко всему присосутся, словно клопы, — любил повторять он. — А
заглянешь к такому в родословную, так там то башмачник, то
каретник. Графами себя величают..." Неужто в тот день лорд-маршал
положил на нее глаз? А ведь он наверняка был в королевской свите,
просто не мог не быть...
— Ну-ка, — Бейтрис вновь протянула Ари платок, — вытри слезы.
Слышишь, сюда идут?
Воспитанницы монастыря, потерявшие где-то вечно возглавлявшую их
Аннунциату, подбежали к Ари и Бейтрис и окружили, щебеча, как
стайка канареек. Клетку с ними летом выставляли из зимнего сада во
внутренний дворик, прямо под окна Ари. Птицы оглушительно чирикали
каждое утро, мешали поспать лишних полчаса... Точно бешеные
приветствовали солнечные лучи, галдели, толкались, каждая пыталась
перекричать другую, показывая солнцу, что ее песня самая
красивая…