— Итак, теперь мой черед рассказывать, — Тэним откупорил себе
новую бутылку, наполняя кубок почти до краев. — Примите же мою
исповедь, леди Лингрэм. И обещайте, что сказанное здесь так и
останется в этих стенах.
— Клянусь, — торжественно произнесла Ари.
— Моя тайна известна немногим. Даже Его Величество свято верит,
что я являюсь младшим сыном прежнего лорда Лингрэма, ставшим
наследником из-за болезни Рэндальфа, да примет Господь его душу.
ЕМУ ведь положено прощать безумцев, разве не так?
Тэним нахмурился, поднося вино к губам, но так и не сделал ни
глотка, отставляя кубок в сторону.
— Старый лорд-маршал был всем хорош: умный стратег, талантливый
полководец... Одно было плохо: с юных лет он был подвержен
приступам необъяснимого безумия, которое старательно скрывали
искусные лекари. Разумеется, моя мать только радовалась, получив
предложение руки и сердца от столь знатного вельможи. К счастью,
припадки были редки, их без труда удавалось обуздать, так что,
вполне возможно, матушка до поры даже считала все это лишь
проявлениями дурного нрава. Отец — я буду называть его так, потому
что имени настоящего мне уже не узнать, — задаривал ее
драгоценностями, словно извиняясь за свою "резкость". Экипажи,
балы, лучшие портнихи — наверное, трудно представить себе, чего бы
у нее не было. Не было одного — покоя.
— И вам пришлось брать на себя командование, когда ваш батюшка
бывал не в себе?
— Да, едва мне исполнилось четырнадцать, он таскал меня повсюду.
"Учись, Тэним, — твердил он. — Учись и запоминай. Трудно сказать,
что со мной станется и когда именно это произойдет". Но, к счастью,
остатки разума окончательно покинули его незадолго до кончины. Он
бросил несколько полков на высадившихся на западе тарнийцев, а сам
бесновался в своей палатке. Пока пена не хлынула у него изо рта, и
он не отправился на встречу со Всевышним. Мне пришлось принять
командование — это произошло примерно за год до падения Хольма.
— И король Диармейд не знал, что его армию водит в бой
безумец?
— Безумцу это удавалось на редкость хорошо. Так что Его
Величеству было удобно поверить в "тяжелый нрав" командующего.
Дерзкие, рискованные решения... С пятнадцати лет я уже неотступно
стоял у него за плечом.
— А ваша матушка?
— Матушка? О, она наслаждалась жизнью при дворе, давала балы, а
после... Говорят, когда Рэндальф появился на свет, он был сущим
ангелом. Голубоглазый, с волосами, как начищенная медь — копия
отца. Веселый, игривый. Мать в нем души не чаяла. Только когда ему
исполнилось три года, он все чаще в своих играх стал воображать
себя медведем. Бросался на слуг, те посмеивались и позволяли
маленькому лорду все, чего бы он ни захотел. Однажды человек,
топивший камин в его спальне, надумал подыграть ему, в притворном
ужасе повалился на ковер — а Рэндальф впился зубами и ногтями ему в
глотку. Хорошо, что случайно вошедшая служанка увидела эту сцену и
успела оттащить "медвежонка" от его жертвы. Он расцарапал лицо и
ей, а потом с ревом носился на четвереньках по замку, пока лекарь
не унял его. К чести отца стоит сказать, что тот сразу же понял, в
чем дело, едва ему доложили о странностях сына.