А в колодце простыня белая должна плавать, свадебное платье
утопленницы изображать. Час назад горничная туда бросила и шелковую
простыню, и большой лоскут тюля. Даже если простыня утонула, клочок
тюля вполне сойдет за фату. Барон, конечно, горничную допросить
может, но Лисси — кремень. Не предаст. Она уже три года меня жалеет
и покрывает, с тех пор как родители Тиррины погибли, и сорокалетний
вдовец, барон Гинбис, назначен королевским указом моим
опекуном.
Он бы и сам на мне женился из-за приданого, если бы не прямой
запрет местного короля. Дай Небо его величеству долгих лет и
здоровья!
Я с наслаждением опустилась прямо на пол, вытянула ноющие от
бега ноги, поправила роскошные, кое-где порванные кружева платья.
Пусть мнутся и пачкаются в пыли. Пусть. Не жалко. На мое наследство
куплены. Гинбисам меньше достанется.
Когда я по привычке расправляла складки, залюбовалась
помолвочным кольцом, переданным мне вчера от жениха. Огромный и
баснословно дорогой бриллиант так ярко сверкнул в луче солнца, что
я перепугалась, как бы кто снаружи не заметил. Повернула перстень
камнем вниз. Очень неудобно, но потерплю.
Даже страшно представить, каким был бы камень на венчальном
кольце. С куриное яйцо? Хорошо, что я этого не увижу.
Как и самого жениха.
О предстоящей свадьбе я узнала вчера за обедом.
— Дорогая, с днем рождения. А у нас для тебя подарок! — ехидно
улыбнулась баронесса, делая знак сыну. — Ирвин, сыночек, вручи
ей.
Гинбисы никогда ничего мне не дарили за три года, потому я
напряглась. И не зря. Опекун поднялся из-за стола и положил передо
мной коробочку и лист гербовой бумаги.
— Сегодня тебе исполнилось восемнадцать, Тиррина, — с некоторой
даже торжественностью сообщил он. — Ты вошла в брачный возраст и
завтра выходишь замуж.
И навис за плечом, огромный, как медведь. Он ужасал размерами и
непропорционально маленькой головой с лысым черепом и выдвинутой
вперед челюстью с мощным подбородком. На человека он походил столь
мало, что бродили слухи, будто графиня изменяла мужу с
гобри , как называлось племя «скальных людей», из которых
обычно нанимали охрану для устрашения грабителей. Только у нищих
Гинбисов нечего было грабить, пока Ирвин не стал моим опекуном.
— Как замуж? — Сердце упало в пятки. — Уже? За кого?
— О, это блестящая партия для такой невоспитанной уродливой
дикарки! — оскалилась старуха, сидевшая напротив меня за
столом.