Что бы это ни было, оно, похоже,
ограничивалось домом, и Иван, улучив момент, ринулся к окну,
быстрыми зигзагами уходя от столкновения с продолжающимся
фейерверком. Шаг, другой, упор, рывок… Он уже видел, как вылетает
наружу, прямо в маленький садик, окруженный брызгами выбитого
стекла. Черт с ними, с порезами, внутренний голос вопил, что ничего
хорошего от странного оптико-электрического эффекта ожидать не
приходилось. Время замедлилось, словно во сне, ноги оторвались от
дощатого пола, вот пальцы коснулись твердой, гладкой поверхности
стекла…
Мир на мгновение стал невероятно
контрастным, буквально в три краски – черное, белое и ярко-красное.
В уши тонкими буравчиками ввинтился скрежещущий визг и звон – все
стеклянное в комнате, посуда, лампочки, подаренная давным-давно
фигурка совы в дальнем углу комода – рассыпалось в сверкающую
пыль.
И в следующее мгновение в глотку
хлынула холодная, пенящаяся вода.
В детстве Ивана научили плавать при
помощи простого, сугубо народного метода – бросив в речку. Это было
страшно, но, по крайней мере, он понимал, что происходит. Сейчас же
без всякого перехода вокруг оказалась вода, много воды. Терентьев
потерял ориентацию и, поскольку прыгал на резком выдохе, в легких
не осталось ни капли воздуха. Грудь словно стиснуло прессом,
горькая холодная вода рвалась в нос и горло. Иван тонул.
Но инстинкты самосохранения, дремучая
сила жизни, унаследованная от предков, не позволяли сдаться просто
так. Иван вслепую молотил руками ногами, бешено вращая глазами, не
видящими ничего, кроме пенной круговерти и оттенков черного и
синего. И так же неожиданно, как и оказался в воде, он выгреб на
поверхность. Жадно хватая ртом чистый, сладчайший на вкус воздух,
насыщенный влагой, Иван ошалело мотал головой, бешено работая
ногами. Ему казалось, что вот-вот загадочная, но однозначно злая
сила все-таки утащит его на дно.
Этого не могло быть, просто не могло,
и все же… Он действительно оказался в воде. Точнее, почти на
середине достаточно широкой реки, мерно катящей мелкие волны под
ярким солнцем.
- Вот твою же… - только и смог
произнести Иван, отплевываясь от пены, а затем солнце погасло.
Уже ничему не удивляясь,
контрразведчик рефлекторно нырнул, втягивая голову в плечи. Только
сейчас он заметил, что так и не выпустил из руки пистолет – страх и
многолетняя привычка доверяться в первую очередь оружию мертвой
хваткой сковали пальцы на рукояти. Если бы не круговерть бешеных
эмоций и переживаний, Иван, пожалуй, возблагодарил бы военную
закалку, властно отсекающую все несущественное, заставляющую
целенаправленно бороться с опасностями по мере их наступления.