— История попадания в мои руки этих записей проста и сложна
одновременно: мы вчера с господином послом играли полночи в кости.
В какой-то момент я уже перестал различать окружающее, да и он был
сильно выпимши. Но мне везло, и кости все время падали так, как
было нужно. Хотя, не могу исключить тот факт, что у нас просто
перед глазами двоилось и мы принимали выпавшие цифры за те, которые
хотели видеть. Как бы там не было, посол сильно проигрался и должен
был составить мне долговое обязательство, по которому я выигрыш мог
получить в полном объеме. Вот только он или перепутал, или
сшельмовал, но утром я обнаружил эти листы, вместо расписки. Пошел
в праведном негодовании искать мерзавца, но, как оказалось, рано
утром сразу из-за игрового стола он уехал в Москву. Полагаю, что
все-таки перепутал он спьяну бумажки, слишком уж вызывающие записки
эти, могут весьма негативно на его дальнейшей карьере отразиться.
Ну, и решил я посидеть здесь в тенечке, и почитать, решив про себя,
что, коли выигрыша мне не видать, то хоть развлекусь. Развлекся,
теперь не знаю, что со всем этим делать.
— Отдайте мне, больно уж интересное чтиво, хочу все изучить, что
тут Марфельд написал. Особенно про себя охота почитать, вряд ли
господин посол обошел меня своим вниманием, и глубоко сомневаюсь,
что прочту что-то более лестное, нежели о тетушке моей.
— Нет, не обошел, — Воронцов снова усмехнулся. — Только обещайте
мне, что за хулительные пасквили эти Андрей Иванович Ушаков не
вспомнит второй пункт указа о дозволенности обсуждения августейших
особ и не вздернет меня на дыбе. Все-таки — это не я все написал,
хоть и читал, весьма внимательно и тщательно, стараясь не упустить
ни одной малейшей подробности.
— У Андрея Ивановича сейчас много других дел, — я тщательно
собрал листы с записками, мельком увидев, что Марфельд не пропустил
в своих изысканиях никого, включая камергера Чоглакова, с занятной
припиской о том, что он очень красив и танцевать ловок, и
понравился Елизавете, но она решила отказаться от своих притязаний,
узнав, что жена Чоглакова обещала его прирезать, коли уличит в
измене. — А все же, не для того, чтобы записки посла читать вы сюда
явились, Роман Илларионович, — я в упор посмотрел на него. — Читать
такое проще дома, в тиши кабинета, где никто не увидит и не донесет
Андрею Ивановичу.