— А мне не с чем сравнивать, потому что при дворе его господина
короля Фридриха, не кормили вообще. Знаете, чего мне не хватает? —
Воронцов покачал головой. — Картофеля. Весьма питательный и вкусный
продукт, надо сказать, но здесь в России почему-то не
использующийся. И, знаете, в чем самая большая странность, Роман
Илларионович, я точно знаю, что картофель был привезен моим дедом
Петром Алексеевичем вместе с табаком. Так как получилось, что табак
пользуется спросом, а картофель нет?
— Может быть, потому, что табак — это некая пикантность, а
картофель просто еда, которую к тому же надо выращивать?
— Ну так давайте слухи распустим, что есть картофель — жутко
аморально. Что это любимая пища лорда Дэшвуда, который, обожравшись
его, начинает творить всякие непотребства? Мол, это не он такой
плохой, а картофель так на него воздействует.
— Боюсь, что лорд Дэшвуд начнет опровергать эти слухи, — со
смешком заметил Воронцов. — Он же гордится тем, что настолько
аморален сам по себе.
— Пускай опровергает, — я махнул рукой. — Чем больше опровергать
начнет, тем больше все убедятся, что он именно что из-за картофеля
такой, а не сам по себе.
— Вы меня пригласили о лорде Дэшвуде поговорить, ваше
высочество? — Воронцов снова не сдержал смешок.
— Лорд Дэшвуд мне интересен лишь в разрезе того, почему его
никто не вызвал на дуэль и не прирезал как бешенную собаку, после
той отвратительной выходки на маскараде в честь коронационных
увеселений, — я задумчиво смотрел на Воронцова, который перестал
улыбаться, и в свою очередь внимательно смотрел на меня. — Я читал
ваш доклад в «Свободное экономическое общество», где вы предлагаете
то, о чем мы говорили за ужином — создание частных запасов зерна на
случай неурожая и возможного голода. При этом вы настаиваете на
некоторых послаблениях в сторону крестьян, и приводите в пример
показатели своих земель, показавших очень хорошие итоговые
результаты в следствии рачительного ведения хозяйства.
— Мне лестно слышать, ваше высочество, что вы поддерживаете мои
идеи и даже нашли время с ними ознакомиться, — кивнул Воронцов.
— Я много чего понимаю, Роман Илларионович, но я никак не могу
понять следующего — про вас в свете ходят слухи, как об
отвратительном хозяйственнике, который едва ли не разорил свои
земли, ведя беспутный образ жизни. Признаться, я нахожусь в
растерянности, как эти два факта могут уживаться друг с другом?
Прибавить сюда и то, что, якобы, вы выступаете за полное
закабаление крестьян и допущения дворянской вольницы. Вас еще не
разорвало, Роман Илларионович, на пару частей из-за всех этих
несоответствий? — он молчал, разглядывая собственные ладони. —
Просто ответьте мне, что правда, ваш доклад и гуляющие в свете
слухи? Я не хочу начать доверять человеку, который даже в
предпочтениях ведения хозяйства разобраться не может, — скрестив
руки на груди, я откинулся в кресле. Ну же, ответь мне. я впервые
здесь встретил человека из дворян, который действительно
разбирается в экономике. Сам разбирается, без помощи тысячи
управляющих, еще и статьи в разные экономические общества
пишет.