— Что? — Турок удивленно посмотрел на меня.
— Ничего, сделай вид, что тебе послышалось, — он скептически
хмыкнул, и отвернулся, продолжая протирать полку. Я же помассировал
переносицу. — У меня вообще все чаще и чаще возникает мысль, что я
невольно пустил козла в огород, слишком уж большим энтузиазмом он
фонтанирует, когда речь заходит о клубе. Все свободное время
проводит в здании, наблюдает за перестройкой, уже даже устав
набросал.
— Андрею Ивановичу точно нравится идея, а вот мне не нравится
пыль вытирать и полы драить, — выдал Турок.
— Не наглей, — одернул я его. — Просто вбей себе в башку, что я
не каждого пущу сюда, пыль с моих бумаг вытирать. Криббе этим точно
заниматься не будет, так же, как и Федотов. А у тех немногих, кому
я, кроме них, доверяю, полно своей работы. Вот и остаешься ты. Не
то, чтобы я тебе доверял, но и слишком большого недоверия не
испытываю. Так что не ной, и маши тряпкой интенсивнее.
— Я... — Турок внезапно осекся, а его голос сорвался.
Прокашлявшись, он ответил. — В тех дневниках было что-то
интересное?
— Не особо, — я поморщился. — Шумахер приворовывает, но не
критично, как оказалось. А вот Миллер ничего слишком
противозаконного не делал и не делает, насколько он сам может
доверять своим записям, конечно. Однако, на то, чтобы он написал
эту историю, ему заплатили, причем весьма кругленькую сумму. И не
кто-нибудь, а Анна Леопольдовна. Зачем и почему — об этом он не
писал в своем дневнике. Может быть, он и сам не знал, зачем ей это
понадобилось, но взялся за дело почти как Ушаков за клуб, слишком
уж тема показалась ему перспективной.
— Иван Лаврентьевич Блюментрост к вашему высочеству, — сообщил
показавший в проеме открывшейся двери гвардеец.
— Ну, наконец-то, пусть войдет, — гвардеец исчез, а я повернулся
к Турку. — Вот видишь, как тебе везет. Можешь идти.
— А что же, ваше высочество, уже не столь доверяете? — Турок
хмыкнул и направился к двери.
— Стой! — он остановился и посмотрел на меня. — Ты сейчас
пойдешь прямиком к Якову Яковлевичу Штелину и попросишь объяснит,
что означает слово «конфиденциальность». Надеюсь, что после этого
до тебя дойдет уже, что существуют вещи, которые к доверию или
недоверию никакого отношения не имеют.
Турок ничего мне не ответил, лишь посторонился пропуская,
столкнувшегося с ним в дверях, пожилого человека, который зашел в
кабинет, удивленно озираясь при этом.