— Да, ваше высочество, вы очень проницательны. Я думал, что этот
негодяй, этот ваш Криббе, никогда не уйдет. Как хорошо, что вы все
поняли и отослали его.
— Георг, пожалуйста, говорите по делу. Иначе скоро Криббе
вернется, и вы снова будете ждать, когда же я останусь с вами почти
наедине.
— Почему вы говорите, что мы остались почти наедине? Разве
кто-то здесь еще есть, кроме нас с вами? — Георг огляделся по
сторонам, а я с трудом удержался от того, чтобы глаза не
закатить.
— Мы на корабле, здесь никто не может остаться в одиночестве,
это невозможно из-за ограничения доступного нам пространства. Так
что вы хотели мне сказать?
— Мы столь стремительно уехали из Петербурга, что я не успел
сообщить вам о послании, полученном мною накануне отъезда. А на
корабле мы с вами, ваше высочество, слегли, страдая морской
болезнью, и, естественно, ни одному из нас не было дела ни до кого
вокруг, потому что все мысли кружили лишь вокруг желания сохранить
обед или ужин, а не выплеснуть его в ведро, вместе с половиной
внутренностей. По крайней мере мне казалось, что половина
внутренностей покинула свое законное место.
— И кто из нас в большей степени подвержен мистицизму? —
пробормотал я, уже начиная сомневаться, что Георг сумеет добраться
до сути. — От кого было послание, и что в нем содержалось? — я
попытался направить его в нужное русло.
— От Фридриха Вильгельма Гольштейн-Зондербург-Бекского. Ему
стало известно, как поступил с вами, ваше высочество, Адольф
Фредрик, и он осуждает его, а также предлагает свою посильную
помощь, — Георг замолчал, глядя на меня, а я пытался сообразить,
кто такой этот Фридрих Вильгельм? Конечно же, очередной
родственник, от количества которых у меня скоро крыша поедет,
потому что я, хоть убей, без наглядной демонстрации в виде
генеалогических таблиц, не могу запомнить, кем мы все друг другу
являемся. Единственное, что я наконец запомнил: Адольфик, Георг и
Иоганна — мать моей предполагаемой супруги Софии Фредерики,
являются родными братьями и сестрой, и всей они кузены моего отца,
а, следовательно, троюродные дяди и тетя по отношению ко мне. А вот
тут появляется интересный нюанс: если София Фредерика моя
четвеюродная сестра, то каким образом православная церковь
разрешила этот брак? Такая степень родства считается у наших попов
очень близкой. Или им никто о таких нюансах не сказал, а они и не
стали интересоваться? Ну, я-то молчать точно не буду, задам простой
вопрос кому-нибудь из высшего духовенства, а там посмотрим. У
церкви существовали так называемые исключения из правил, но для их
рассмотрения необходимо было ходатайство, в данном случае от
тетушки. Было оно или нет, вот в чем вопрос. — Ваше высочество, что
вы скажете на это предложение? Фридрих Вильгельм обладает
определенным влиянием, особенно в войсках, его помощь может нам
пригодиться, — я даже вздрогнул. Так глубоко ушел в свои мысли, что
негромкий вопрос Георга меня немного взбодрил.