Сейчас же меня интересует другой вопрос, какого черта дядюшка
вообще поперся в Любек, а мы узнали о том, что самозваного герцога
нет на месте, потому что флаги на дворце и ратуше были спущены.
Этот нюанс стал нам известен сразу же, как только мы вошли в
Кильскую бухту. Боевому кораблю с более чем шестьюдесятью пушек на
бортах сильно много не предъявишь, особенно, если у тебя нет своего
боевого корабля, или хотя бы нормальных пушек в порту, поэтому нам
дали без особых проблем бросить якорь, и буквально через пару минут
примчался Вайсман, с которым сейчас беседовал Георг. Вайсман и
подтвердил то, о чем мы и сами догадывались — дядюшка куда-то
свалил, и это было весьма странно и очень недальновидно с его
стороны. Вот так, еще не окончательно укрепившись на месте герцога,
взять и уехать из столицы герцогства... Ну, не знаю. Это должна
быть очень веская причина, для того, чтобы поступить подобным
образом.
— Так вы понимаете, герр Вайсман, что произойдет, если его
высочество войдет в город во главе целого гвардейского полка? —
спокойный голос Штелина вырвал меня из задумчивости. Откровенно
говоря, со мной не целый гвардейский полк, но по тому, как Вайсман
закатывал глаза, когда проходил через весьма значительную толпу
военных, он вероятно думал, что здесь целая армия разместилась. Но,
полк не полк, а экипаж «Екатерины» весьма значительный и
представленный не одной сотней моряков тоже со счетов нельзя
сбрасывать. И что-то мне говорит, что для Киля, да и для всего
герцогства, неполного полка гвардейцев, да при поддержке пушек
«Екатерины», вполне хватит, чтобы восстановить справедливость и
убрать узурпатора с глаз долой, если понадобиться, то весьма
радикальным способом. И вот, оказывается, что его вообще нет на
месте. Мне его что по всему герцогству теперь ловить придется?
— Я не... Господи, да помогите мне уже, почему вы мне не
помогаете, а только пугаете? — воскликнул Вайсман. Я же решительно
распахнул дверь и вошел в каюту, не дожидаясь ответа Георга.
В помещение было невероятно душно. И все еще витал кисловатый
запах блевотины, так и не выветрившейся до конца, что было вполне
логично, учитывая, что каюта не проветривалась. Я поморщился, и тут
мой взгляд упал на нестарого еще человека, лет сорока на вид. Для
меня он был незнаком, а вот меня он, похоже, знал очень хорошо.
Высокий и худой, как большинство встреченных мною немцев, герр
Вайсман, увидев меня, тут же склонился в глубоком поклоне, так что
не возникало никаких сомнений в том, что Карла Петера он знал не
понаслышке.