— Я категорически против того, чтобы отправляться в Любек всем
вместе, — покачал головой Криббе. — Да, я знаю, что ваше высочество
хочет поставить меня во главе полка, но, положа руку на сердце —
господин Наумов справится с полком куда лучше, чем ваш покорный
слуга. Я же предпочту находиться рядом с вашим высочеством, чтобы
защитить от возможной опасности, которая может подкараулить в любой
момент, особенно в ставшем в одночасье враждебном родном
городе.
— И, я хочу добавить, что мы тронемся в путь не раньше, чем
удостоверимся, что вашему высочеству не грозит опасность от верных
сторонников вашего дядюшки, коих он здесь оставил, ведь не может же
так быть, что абсолютно все заговорщики враз покинули столицу, —
добавил Наумов, глядевший на меня нахмурив брови и сложив руки на
груди.
— И сколько времени вам понадобиться, чтобы убедиться, что я
нахожусь в безопасности? — я вернул ему сердитый взгляд. С тем, что
Криббе меня не оставит, я смирился на редкость быстро. Что ни
говори, а Наумов действительно будет лучшим командиром. Криббе же
я, как ни крути, привык видеть подле себя. Проблема состояла в том,
что я Наумова почти не знаю и не могу доверять в полной мере. В
отличие от того же Гюнтера, к которому я уже относился, как к
родному.
— Когда вы поедете во дворец, конечно же, ваше высочество, —
Наумов опустил руки. — Я в последнее время только и делал, что
занимался охраной августейшей семьи, и многому пришлось научиться,
так что по дороге к дворцу и в самом дворце я быстро смогу
сориентироваться и сказать, угрожает ли вам опасность, или же с
вашей охраной вполне справятся те две роты, которые вы хотите
оставить с собой.
— Ну хорошо, — неохотно признал я его правоту. — В таком случае,
вам лучше поторопиться, потому что мы выезжаем.
Через двадцать минут нам удалось выехать. Задержка произошла
из-за того, что лошади, отвыкшие от твердой земли, вначале вели
себя не совсем адекватно: они явно нервничали и не давали первые
несколько минут себя оседлать, когда их свели по широкому трапу с
корабля. Лишь, когда они успокоились, можно было ехать к
дворцу.
Как только мы отъехали от пирса, в нос ударил резкий
тошнотворный запах. Я поморщился, но ничего не сказал, решив, что в
порту, в принципе, в этой эпохе и не должно розами пахнуть. Я
где-то читал, что отвратно воняло во всех портах мира, и чем порт
был больше, тем отвратительней запах встречал моряков, ступавших на
берег. Команду капитан предусмотрительно оставил на корабле. Не так
уж много времени они провели в море, чтобы сильно соскучиться по
портовым кабакам и борделям. Мы уже доехали до середины портовой
площади, а запах, казалось, только усиливался.