– Ай, Егор! – она стала прятать от меня ромашки, – Ты же их помнешь! Ну!.. Смотри, что ты наделал! Постель в зеленых пятнах!
– Я все постираю, – мурлыкнул ей в ушко, заставляя выпустить цветы из рук, – Я же у тебя Золушка, – и потерся небритой щекой о ее шею. Наташка передернулась и, выдворяя меня с этой нежной территории, прижала голову к плечу.
– Ларионов, я люблю, когда ты небритый, но только если твоей щетине хотя бы два дня. Ты почему-то об этом забываешь, – она уже смирилась, что мокрые цветы раскиданы по постели и теперь переключилась на мою персону. Видимо, я чересчур рьяно бросился показывать, как сильно и нежно люблю ее. Как обычно, забылся.
– Прости, – я сложил покаянную голову у нее на груди. Она запустила пальцы в мои короткие волосы и стала делать массирующие движения.
– А ты купишь мне мороженое? – детский вопрос.
– Моя сластена! – я свалил ее прямо в ромашки.
– Егор! Что ты делаешь? Мы их раздавим! – засопротивлялась.
– Я тебе еще насобираю!
…Это был последний полноценный день, который мы могли провести вместе перед сборами. Завтра вечером мы отправляемся с командой за город. Закончилось межсезонье, пора приступать к тренировкам. Я уж и забыл совсем о работе, очень бурным получился у меня отпуск. Подготовка к свадьбе, само празднество, путешествие на море. Все это отняло столько сил, что, наверно, я был бы непрочь отдохнуть еще с месяцок.
Что происходит в команде, мне неизвестно. Понятно, что кардинально меняют состав, но что и как – для меня темный лес. Я выпал из реальности. Для меня не существует хоккея уже целый месяц. Мне 22 года, из них пятнадцать я занимаюсь хоккеем, он стал моей болью и радостью, выработался рефлекс: когда я слышу это слово (хоть даже в сотый раз в какой-нибудь глупой рекламе), неизменно поворачиваю голову… И тут такое: другая болезнь – жена.
Но теперь нужно возвращаться в привычную колею. Это примерно, то же самое, что поставить на место вывихнутый сустав.
Три недели сборов. И из них лишь три ночи в постели с женой. А потом две выездных недели. Расписание я уже видел. Я уезжаю завтра вечером. И нам надо прожить эти сутки так, словно завтра ничего не будет.
– Чем мы сегодня займемся? – Наташин носик коснулся моей щеки, и она чмокнула меня в небритый подбородок.
Я взглянул на наручные часы. Ого! Мы провалялись в кровати почти до полудня. Да и не хотелось вылезать. Лежать бы еще и лежать.