Она вскочила с постели, и, вспомнив о брошенной пляжной сумке, пошла разбирать и развешивать вещи. Леночка напевала на ходу, и чуть не приплясывала. -- Да-а, вот что отдых животворящий делает с человеком, -- изумляясь столь не свойственному поведению, думала девушка.
И только она вышла на веранду и стала развешивать свои вещи, которые просто просили свежего морского бриза, как заметила, что стало значительно светлее. Потому что первые, несмелые лучи восходящего светила начали прогонять ночную мглу.
Девушка ахнула:
-- Мамочки-и… Это что же, я проспала до утра?! -- и скорее кинулась к часам. На часах было пять. -- Однако...Вот это я дала. Засоня настоящая просто, -- все еще удивлялась Леночка. -- Да сегодня же поездка в пещеры! -- вдруг озарило ее, -- Ну вот. Мало того, что чуть не проспала, так еще и чуть не забыла.
Придворный алхимик
Льер Конфю не находил себе места. Прошли целые сутки с того времени, как Лайонард ушел. Ушел, и на следующее утро не явился на очередной регулярный осмотр. После приема снадобья совершенно необходимый, дабы дать придворному алхимику хоть какое-то представление о ходе трансформации.
О том, что та идет полным ходом, можно было бы и не сомневаться. Все изменения и ее предвестники были на лицо.
Две слезы, драгоценнейшие, в свое время из-за которых даже кое-кто охотился на драконов, являлись ее доказательствами. Да и обе полосы, налившиеся серебром, говорили сами за себя.
Конфю даже отставил в сторону бронзовую чашу, с небольшой вмятиной с левой стороны, в которой смешивал очередное снадобье для любвеобильного монарха.
Отставил, благо подошло время снадобью отстояться минут хотя бы тридцать. В нормальном состоянии он бы использовал эти тридцать минут для чтения манускрипта, оставленного в наследство еще дедушкой. Писал дедуля о вещах интереснейших, о свойствах малоизвестных, но чрезвычайно полезных травок и редких минералов, коих не скоро и сыщешь на Киассе.
Но никак не сегодня. Чувство вины буквально жгло изнутри нежное, вопреки внешнему облику, сердце Конфю. К этому чувству остро примешивалось еще и чувство собственного несовершенства.
Нет, о себе, как об алхимике, льер Конфю был достаточно высокого мнения. Но вот простить тот сбой никак не мог. Объяснить - это да, мог. Но объяснение это было совсем уж недостойным специалиста.