Он покачал головой, поцокал языком:
-- Да в жизни моей таких промахов не бывало! Готовить зелье, причем его заключительную фазу, в то время когда Туманный Тион в Третьем доме Бериска…
О Туманный! Да такой промах ученику простителен, а никак не признанному мэтру от алхимии, -- корил себя почем зря Конфю, и его лицо искривилось так, что казалось, вот-вот мужчина заплачет.
Он тяжело вздохнул.
-- А все эта трещотка, спаси Туманный, со своим притиранием. Девица молодая, кожа прекрасная! Нет, сделай. Нет, именно сейчас. Нет, вот тут, вот тут посмотрите, вот - видите, морщинка намечается? -- передразнил он тонким противным голосом, чем-то напоминающем голос леди Селани.
Поди-ка, откажи. Мало того, что любимая фаворитка короля, так еще и прилипчива как конский лист. Совсем голову задурила, прости Туманный, -- придворный алхимик горестно покачал головой, и вздохнул еще тяжелее.
Между нами, несмотря на то, что он и так и этак чехвостил леди Селани, ее образ ночами не выходил у него из головы.
Вот запал мужик на юное трепетное создание. Конечно, он понимал, что между ними вряд ли что может быть.
Да и сама леди Селани, хрупкое, почти невесомое созданье с голубыми глазами, наивно смотрящими на мир, не оказывала льеру Конфю ну просто никакого внимания.
Ну, мы-то с вами уже знаем, что наивности в девушке было немного. Была расчетливость и необыкновенное везение. Быть любимой королевской фавориткой это ли не везение?
Словом, Конфю страдал. О страсти, терзавшей его сердце он не говорил даже Лайону. А тот, будучи целиком погружен в проблемы государственной важности, да и в свои собственные, ничего не замечал.
И конечно, эта страсть, эти чуть дрожащие руки, когда Конфю видел девушку, подвели. Бессонная ночь, которую он тогда провел, мечтая о том, как юное стройное тело трепещет в его руках и с губ девушки срываются требовательные стоны, довела его чуть не до полного помрачения.
А когда та, о которой он только что мечтал, пришла просить снадобье для кожи, которая и так сияла, мужчина едва справился с собой.
Он смог сохранить свой обычный сумрачный вид сверх занятого ученого, сурово глядя на цветущее личико девушки.
Чего это ему стоило, вот теперь он знал хорошо. Но эти пухлые губки, розовые, как самый чудесный восход. Как самый нежный перламутр, что добывают ныряльщики с островов, редкий и ценный.