Так и полетели дни. Мы сохраняли добрососедские отношения.
Прогуливались втроем в лесу, читали книги, обсуждали их. Тоже
втроем, в этом случае - с конюхом, выезжали в лес на конные
прогулки. Ромэр рвал цветы на полянах и дарил мне. Собирал ягоды и
пересыпал их мне в руки, придерживая их потом своими ладонями,
чтобы я не рассыпала. И я не шарахалась и рук своих не отдергивала
- зачем? Когда я ела ягоды, он смотрел на мои губы, ловил мой
взгляд и одобрительно кивал, ласково улыбаясь – ешь, мол. А у меня
замирало сердце. Рассказывал нам с Валенсией смешные истории за
ужином. Помогал мне сесть на лошадь и сойти с нее, придерживая на
мгновение дольше, чем это было необходимо и я не была против,
зависая и млея от его близости и запаха его парфюма.
Я больше времени стала проводить перед зеркалом - хотелось
нравиться ему. Перебирала и мерила наряд за нарядом из тех,
которыми обеспечила меня Сандра, любуясь собой в них и чувствуя
огромную благодарность - это были красивые платья и мне очень шли.
И то, что здесь принято было переодеваться по три раза в день, уже
перестало бесить и начинало нравиться. Каждое утро я просыпалась с
чувством радостного ожидания – опять видеть его, купаться в
нежности его взгляда, быть центром его внимания, постоянно
чувствовать его... Он уходил после обеда к охранникам - часок
поупражняться со шпагой после ранения. После ужина опять шел к ним,
но уже на дольше – участвовать в мужских разговорах о политике,
собаках, лошадях и оружии, как предположила Валенсия. Домик охраны
находился довольно далеко, и это давало мне возможность играть
вечером на рояле и петь, не боясь быть услышанной им.
Я чувствовала на себе его взгляд постоянно. Если во время
разговора, то он смотрел на меня с нежной и мягкой улыбкой. Помимо
же... если я чувствовала, что он смотрит и оборачивалась, он
отводил взгляд и я не успевала понять его выражения. Я этого
откровенно не понимала. Пора было уже решать что-то, как-то
объясниться! Мне начали сниться странные сны... Нет, не такие, как
тогда, но близко... близко. Я боялась повторения своего кошмара,
боялась разбудить Валенсию и графа… Какие там звуки я тогда
издавала? Я не знала. Его молчание начинало раздражать, и иногда я
смотрела на него с откровенным ожиданием, но нет – ничего не
менялось. Он делал вид, что все так и должно быть. Что так и надо.
Этой части их плана я не понимала, никакого смысла в его действиях
не видела.