– Не, – отмахнулся я, – пожалуй,
воздержусь.
– И у меня кое-что есть – с хитрым
видом подмигнул Колян и вытащил из кармана бутыль
самогона.
– Так бы сразу и сказал, – осклабился
Глобус и повернулся ко мне. – Бро, хорош кочевряжиться, гоу на
танцы. Внесем культуру в обывательские массы!
В общем, вытянули они меня. Это я к
тому, что не я виноват во всем, что потом
произошло…
Когда мы дотяпали по грязи в сельский
клуб, кино уже давно началось.
Но это не помешало продать нам билеты.
Нынче показывали фильм «Любовь в Кашмире», про бедного и
прекрасного индийского юношу.
Красивая толстозадая индуска с
густообведенными глазами патетически восклицала: «О нет, Гопал!». А
он отпихивал ее и кричал «Я ухожу, Уша!». А она потом опять: «О
нет, не уходи, Гопал!», а он такой: «Нет, не останавливай меня,
Уша! Я ухожу!». И так минут десять. Куда он уходил, я не понял –
может за хлебом, а может по бабам. К сожалению, периодически лента
обрывалась и механик что-то там чинил. Потом, когда кино запускали
опять, Уша уже танцевала. А Гопал смотрел на нее и плакал. И Уша
плакала. И друг Гопала – злой Рамеш – тоже плакал. В общем,
задремал я уже где-то через пятнадцать минут, поэтому затрудняюсь
сказать, поженились они или все умерли.
Очнулся я от того, что меня трясли за
плечо:
–
Вставай, Борис Рудольфович, там Круглова за клубом бьют!
Утро. Мы сидели на бревне у дома бабы
Дуси.
– Жесть! – сообщил Глобус, осторожно
прикладывая алюминиевую кружку с холодной колодезной водой к
разбитой губе.
– А я тебе сразу говорил, что дело это
тухлое, – пожал плечами я. – Ты еще радуйся, что мы с Коляном
вовремя прибежали.
– Да уж, капец, какая радость, –
проворчал Глобус и со стоном переместил кружку к бланшу под
глазом.
Я хотел высказать ему о вчерашнем
«индийском кино» за клубом, но тут соседская псина, вздорная и
брехливая собака по имени Селёдка, оглушительно и визгливо
затявкала. Здесь следует отметить, что Селёдка была не просто
псина, а самая что ни на есть помесь с таксой, то есть практически
породистой, и поэтому по отношению к другим собакам держалась с
видом английской королевы во время большого парадного приема в
Букингемском дворце. И плевать, что с виду она больше напоминала
облезлый бабы-дусин веник для сажи, чем добропорядочную дворовую
собаку, – это отнюдь не мешало ей играть роль первой скрипки на
этом конце Чесноковки.