На улицу я вышел, на всякий случай
спрятав чекушку в рукав пиджака (здесь все начальство ходит в
пиджаках, даже во дворе дома, ну и мы тоже). И оказался прав: во
дворе, сердито подбоченясь, стояла баба Дуся и что-то выговаривала
Глобусу, а затем увела его в летнюю кухню.
– Давай сюда, быстрее, а то сейчас
вернется, – свистящим шепотом предложил дед Митрофан, оглядываясь
по сторонам, весь красный от переживаний.
Когда баба Дуся вернулась, чекушка уже
перекочевала «за пазуху» деда Митрофана, и тот сидел на бревне и с
независимым видом посвистывал, разглядывая пейзажи по
сторонам.
– У себя во дворе свисти, ишь, свистун
нашелся какой! – возмутилась баба Дуся, всплеснув
руками.
– Хотел втиснуть – пришлось свистнуть,
– подмигнул ей дед Митрофан и радостно хохотнул от собственной
шутки.
– Ну, ты смотри на него! – замахала
руками хозяйка, – ты мне тут насвисти, насвисти! Вот сейчас свисток
обломаю и как миленький отсюда вылетишь!
Она схватила метлу, заодно шугнув кота
Ваську, и замахнулась на деда Митрофана, который гоготнув, как
конь, резво выскочил в калитку. Следом по инерции выбежала баба
Дуся, а потом подтянулись и мы.
Селёдка с тихим рычанием выглянула из
конуры, обозрела участников сходки и дипломатично промолчала, юрко
скрывшись обратно.
А тем временем по дороге к нам со всей
прыти мчался Петрович, председатель колхоза «Имени 17 Партсъезда»,
на стареньком, дребезжащем велосипеде. Правда слово «мчался» не
совсем верно отражает концептуальный процесс передвижения
Петровича, но тем не менее он быстро-быстро крутил педали, что для
его комплекции было уже большим достижением.
Председатель поравнялся с нами и гневно
изрек:
– Вы почему не идете? Сколько вас ждать
можно?!
Глобус сдулся, а я пожал плечами и не
знал, что ответить. Петрович тем временем переключил свой гнев на
деда Митрофана:
– Ты почему не передал? Я же просил
срочно!
– Я все передал, – с тихим достоинством
ответил дед Митрофан и отвернулся, демонстрируя обиду на такую
несправедливость председателя колхоза по отношению к простому
сельскому труженику.
– Так он вам передал? – переспросил нас
Петрович.
– Передал, – вздохнул Глобус,
укоризненно взглянув на деда Митрофана, который на этот взгляд не
отреагировал никак.
Петрович выпучил глаза и уже набрал
воздуха, чтобы разразиться гневной обличающей тирадой, но, глянув
на перемазанную баб-дусиной зеленкой физиономию Глобуса, обреченно
махнул рукой, чуть не уронив велосипед, и поставил точку в
дискуссии: